Инструмент решений СНБО и закон о санкциях для украинской власти оказался исключительно удобным. Более того, впервые за многие годы она заняла жесткую позицию и непреклонна в своих решениях. О проблемах, которые могут возникнуть в связи с этим – в колонке главного редактора РБК-Украина Сергея Щербины.
"Президент очень доволен. Говорит, что мы заново открыли инструмент СНБО, теперь будем проводить жесткую политику", – ответил недавно источник РБК-Украина в окружении Владимира Зеленского на вопрос об актуальных настроениях на Банковой.
С начала февраля страна содрогается от анонсов очередного заседания Совета национальной безопасности и обороны, а политически подкованные граждане пытаются выловить крупицы информации о планируемых решениях.
А этой информации действительно мало. Ведь СНБО хорош также тем, что его члены – под подпиской о неразглашении государственной тайны. Это позволяет избежать неконтролируемых преждевременных сливов информации о готовящихся решениях. Более того, даже повестка заседаний не утверждается до последнего.
Еще один влиятельный собеседник издания в разговоре о новых веяниях в президентском офисе недавно отметил: "Стало гораздо больше определенности".
С этим утверждением трудно не согласиться. Но переехав катком санкций Виктора Медведчука и его соратников, отключив подконтрольные этой группе телеканалы и отобрав актив, ранее принадлежавший России и "перепрятанный" после начала войны, Зеленский также посеял зерна сомнений среди влиятельнейших людей государства. Вопрос "кто следующий" стал звучать в каждом более-менее серьезном офисе.
Это же заставило многих повнимательнее присмотреться к недавним интервью президента западным медиа, где Зеленский рассуждал о необходимости сокращения политического влияния олигархов. Война с Россией – это один вопрос, но влияние олигархов на внешнюю и внутреннюю политику, исходя из слов президента, не менее существенная проблема.
Не то, чтобы такая риторика от президента Украины прозвучала впервые. Деолигархизацию обещал и Петр Порошенко. Что-то похожее анонсировал Виктор Ющенко. Даже Виктор Янукович транслировал месседжи о наведении справедливости в этой среде.
Справедливость, правда, каждый из предшественников Зеленского понимал по-своему. Что выливалось то в столкновения разной степени интенсивности, то в договоренности, то в олигархические войны. Президент же предпочитал почивать на лаврах всенародно избранного третейского судьи, время от времени инициативно вмешиваясь в самые интересные вопросы.
За период существования политического режима, который западные аналитики часто называют "олигархической республикой", любая украинская власть грешила тем, что стремилась казаться, а не быть. За громкими речами о справедливости следовали договоренности. Злые языки говорят, что каждый раз – с интересом.
Война не сильно изменила эту концепцию. Ну ведь как-то же достались украинские активы "Роснефти" группе, которую связывают с тем же Медведчуком в период активных боевых действий? Достались. И таким примерам несть числа.
Складывалось впечатление, что триумфом актуальнейшей политической концепции стало избрание президента Зеленского. Кампания которого заключалась в том, чтобы быть и не холодным, и не горячим, а теплым ровно настолько, чтобы нравиться всем. Это же предопределяло его рейтинговые перспективы – любое четкое позиционирование означало потерю части электората.
Отчасти это и произошло. Зеленский сохраняет лидерские позиции в социологии на фоне укрепления позиций ОПЗЖ. Ведь президент, например, не реализовал тайные чаяния о дружбе с Россией многих своих избирателей, исторически ориентирующихся на бывшую "Партию регионов".
Точно также, его, скорее всего, никогда искренне не поддержат самые преданные сторонники Петра Порошенко и поклонники националистических идей. Что не помешало Зеленскому инициировать и провести жесткие решения против одного из лидеров ОПЗЖ.
Впервые за многие годы власть явила желание быть, а не казаться, принимая жесткие решения и доводя их выполнение до конца. Более того, решения, которые даже многие оппоненты власти считают отвечающими интересам украинской государственности. И анонсировала продолжение политики установления справедливости железной рукой СНБО.
Но за всем этим есть три проблемы.
Первая. Один влиятельный собеседник РБК-Украина так описал отношения власти с одним из олигархов: "Помните сказку про Бабу Ягу? Вот Игоря Валерьевича на совочек уже посадили. К печке пока не несут, но скоро могут понести". Вряд-ли кто-то на совочке будет сидеть смирно.
Глупо думать, что нынешние и будущие жертвы жестких решений власти спокойно пойдут на эшафот. Они будут сопротивляться, и сопротивление будет жестким, если не жестоким. Цель "сохраниться" всегда оправдывает средства ее достижения.
Вторая проблема. Заключается она в слове "справедливость". Как и все президенты понимали справедливость по-своему, так ее понимает по-своему каждый гражданин. Наводя справедливость с помощью внесудебных инструментов, можно легко скатиться в чистейший большевизм. Который, будем честны, очень даже свойственен украинскому обществу.
Правила далеко не всегда справедливы. Принимая "политико-правовые решения" власть принимает и не политические, и не правовые решения. Даже если эти решения продиктованы военной или любой другой жизненной необходимостью. Аргумент "в стране нет заслуживающего доверия суда" разбивается о возможность и допустимость существования внесудебных расправ. Ведь лучше плохой суд, чем никакого суда.
Нет сомнений и в том, что люди, уличенные в финансировании терроризма или любых других формах отношений с террористическими организациями, как и в содействии агрессору, должны быть наказаны. Но требует урегулирования и юридический статус войны. Ведь юридическая несогласованность точно так же опасна.
Структурные изменения законодательства, проведенные согласно процедуре и тщательно продуманные – это, безусловно, долго и скучно. Но без этого можно создать очередной крайне неприятный прецедент. Можно допустить, что нынешняя власть – хорошая, добрая и самая справедливая на свете, доверив ей по своему усмотрению принимать быстрые и жесткие решения. Но какой будет власть следующая, которая воспользуется созданными прецедентами?
Третья проблема – самая важная. Концепция "казаться, а не быть" есть альфой и омегой политической жизни в Украине. По-другому просто никто работать не умеет. И это бы полбеды.
Так в принципе живет украинское общество. Самый обычный избиратель часто исповедует ту же философию в повседневной жизни. Грубо говоря, ненавидя местного прокурора-взяточника, но всеми доступными методами "поступая" своего ребенка на юрфак, потому что потом можно заработать, став прокурором.
В этом смысле, политический класс в Украине – прямое продолжение общества. Плюс в том, что страна остается демократической. А какой она станет, когда политический класс по собственной инициативе сломает сложившийся даже не годами, а веками, уклад – никто не знает.
Это не означает, что этот уклад не следует менять. Следует, иначе Украина не только не сможет сопротивляться внешней агрессии, но и рискует сильно пострадать от раздирающих ее годами внутренних противоречий. Которые регулярно используются для достижения своих целей всеми, кому не лень.
Но, меняя уклад, следует помнить, что демократия – это сначала закон и процедура, а потом уже наступает справедливость. Далеко не сразу.