Апрель принес на Южный Кавказ грохот пушек и запах пороха. Карабахский конфликт, уже позабытый многими за пределами этих гор, вдруг напомнил о себе самым кровавым обострением со времен мирного договора 1994 года. О том, как живет непризнанная республика, и возможно ли примирение между армянами и азербайджанцами - в репортаже РБК-Украина.
Апрель принес на Южный Кавказ грохот пушек и запах пороха. Карабахский конфликт, уже позабытый многими за пределами этих гор, вдруг напомнил о себе самым кровавым обострением со времен мирного договора 1994 года.
За 4 дня столкновений армяне и азербайджанцы успели применить едва ли не весь ассортимент имеющегося у них арсенала: артиллерию, системы залпового огня, танки, вертолеты и беспилотники, заставив весь мир говорить о начале новой большой войны. Только по официальным данным по обе стороны фронта погибло свыше ста человек, из них не менее 10 гражданских.
Бои остановились так же внезапно, как и начались - вот уже почти две недели в регионе сохраняется хрупкое перемирие. Но, несмотря на затишье, корреспондент РБК-Украина, все же увидел в Карабахе войну - войну, вот уже 22 года не стихающую в головах у людей.
О том, как живет непризнанная республика, и возможно ли примирение между армянами и азербайджанцами - в репортаже РБК-Украина.
Из столицы Армении, Еревана, в Степанакерт по единственной трассе ехать больше 6 часов. Впрочем, живописные пейзажи заснеженного высокогорья с лихвой компенсируют не только потраченное время, но и дискомфорт набитого под завязку такси.
Еще в Ереване ушлый водитель умудрился утрамбовать в небольшой в общем-то минивэн меня и еще шестерых пассажиров, а на крыше разместить два десятка сумок и коробок. Что поделаешь - всем надо ехать. Трафик между Арменией и непризнанной Нагорно-Карабахской республикой (НКР) и не думает сокращаться из-за какой-то там войны.
Тем более, что войны уже сутки как нет. Во вторник, 5 апреля, Азербайджан и Армения договорились о временном прекращении огня, чтобы уже на следующее утро обвинить друг друга в его нарушении. Да и во все последующие тоже.
Перемирие замечаешь даже здесь, на трассе. Еще вчера, по рассказам коллег-журналистов, на ней то и дело приходилось обгонять автобусы с армянскими добровольцами, устремившимися защищать Нагорный Карабах “от азербайджанской агрессии”. А сегодня - ни автобусов, ни танков.
В Ереване рассказывают, что очередь перед местным центром военно-патриотической организации “Союз добровольцев “Еркрапа” выстроилась уже утром 2 апреля, спустя всего несколько часов после начала боев в Карабахе.
Само собой, здесь никто не сомневается, что в этот, да и в любой другой раз, первыми выстрелили азербайджанцы - для этого не обязательно даже включать телевизор или читать утренние газеты.
В ближайшие несколько дней во дворе “Еркрапа” будет не протолкнуться - сюда со всей страны будут стягиваться ветераны первой карабахской войны, воспитанники молодежного крыла организации, мужчины и женщины, студенты и домохозяйки - все хотят на войну.
Ну, или хотя бы работать в госпиталях. Большинство попадает только в резерв - на фронте в людях пока нет особой нужды, армия справляется, объясняют им. Из 5 тысяч отправленных в Нагорный Карабах добровольцев вскоре после объявления перемирия возвращается половина. К этому времени в списки резервистов записаны уже более 10 тыс. человек. Причем, далеко не все из них из Армении - “Еркрапа” активно работает и за рубежом, среди 12-миллионной армянской диаспоры. Так, по словам пресс-секретаря организации Вартана Вартаняна, из Украины пришел список из более ста добровольцев, готовых воевать за Нагорный Карабах.
Третий ряд пассажирского сидения по дороге в Степанакерт я делю с мужчиной средних лет в спортивном костюме и его сыном. Парнишка лет 12 дремлет, зажатый между нами, то и дело заваливаясь на крутых горных серпантинах. Его отец говорит о чем-то с сидящим впереди знакомым. Из армянской речи я выхватываю русские слова: “майор”, “разведка”, “гаубица”.
Когда водитель на полпути объявляет привал, я спрашиваю у других попутчиков: не военные ли они?
- А ты откуда знаешь?- настороженно удивляются мужчины.
Рубен и Арик служили в этих местах в конце 1990-х. В первую карабахскую воевать не довелось - оба были еще подростками. Из осторожных намеков Рубена я понимаю, что сейчас он собирается наверстать упущенное. Спрашиваю, почему, по его мнению, снова началась война?
- Ты историю учил? Что такое Азербайджан? Откуда взялся Азербайджан? - с ходу заводиться Арик. - Не было до 1918 года никакого Азербайджана. Какие у них могут быть территориальные претензии? Армяне в Карабахе тысячи лет живут. Это все Ленин - Турции Западную Армению отдал, Азербайджану - Карабах. Я этого Ленина маму е**л.
Исторические претензии армян к азербайджанцам мне предстоит выслушать еще не раз. Многие здесь действительно хорошо знают историю, особенно свою, уходящую корнями едва ли не во II тысячелетие до нашей эры.
Кичась древним происхождением, армяне нередко с пренебрежением отзываются о более “молодых” азербайджанцах. Или вообще, отрицая этническую идентичность, называют “турками”. А с турками у армян после геноцида 1915 года все еще хуже, чем с азербайджанцами. Какое уж тут примирение.
Чем ближе к границе с Нагорным Карабахом, тем чаще на трассе попадается военная техника. За городком Горис мы обгоняем четыре тягача с самоходными артиллерийскими установками. Еще один притормозил на повороте к пункту пропуска в НКР, водитель в форме Вооруженных сил Армении, прикидывает, как лучше сманеврировать между скопившихся на КПП легковушек.
Армянской техникой и военными, движущимися в Карабах здесь особо никого не удивишь. Активное участие Вооруженных сил Армении в подготовке и снабжении Армии обороны НКР видно невооруженным глазом.
Однако последние 22 года Ереван с завидным упорством твердил, что в Карабахе нет, и никогда не было армянских солдат и военной техники. Впрочем, неожиданная эскалация конфликта заставила президента Армении Сержа Саргсяна, стоявшего у истоков вооруженных сил Карабаха, говорить не только об открытом военном сотрудничестве с НКР, но и о возможном официальном признании самопровозглашенной республики.
КПП на въезде в непризнанную Нагорно-Карабахскую республику - двухэтажная башенка из желтого туфа. Протягивая паспорт в окошко карабахскому полицейскому, прошу не ставить никаких отметок - формально сейчас мне предстоит нарушить государственную границу Азербайджана, неконтролируемую уже вот уже 24 года. Любая отметка в паспорте о въезде в НКР чревата в Азербайджане депортацией, а то и арестом.
Провозившись с документами, мы пропустили впереди себя тягач с САУ и теперь плетемся следом по узкой горной дороге - знаменитому Лачинскому коридору, местной “дороге жизни”, соединяющей Армению и Нагорный Карабах. Сейчас, как и 24 года назад, армянские войска везут по этой дороге не только оружие, но и надежду на победу.
Рубен с сыном выходят, не доезжая до Степанакерта, возле Шуши.
- Приехали. Мы отсюда до военкомата уже сами,- военный прощается со мной по-русски.
Возясь с примотанными к крыше минивэна чемоданами, он вдруг начинает о чем-то спорить с водителем. Отбросив багаж мужчины переходят на крик и яростную жестикуляцию.
- Нет, ты представляешь, он мне денег хотел дать?! - искренне возмущается наш таксист, уже сев за руль. - Что я, азер какой-то, чтобы с добровольца деньги брать?!
Утром 7 апреля перед гостиницей “Армения” на центральной площади Степанакерта суетится толпа журналистов. Некоторые, особенно приехавшие в последние два дня, не скрывают профессиональной досады - перемирие не прекращается, война закончилась. Впрочем, военные обещают сегодня куда-то свозить.
У входа в гостиницу уже несколько дней стоит ПТС гостелевидения Армении, телеканал даже организовал в холле студию прямого эфира.
“Война для наших журналистов уже давно стала штатной ситуацией”, - вспоминаю слова директора центра общественных связей аппарата президента Армении Ары Сагателяна.
Слоняясь по холлу гостиницы, наблюдаю, как, готовясь к эфиру, молодой ведущий меняет растянутый разноцветный свитер на приталенный пиджак камуфляжной расцветки. Само собой, с обострением конфликта армянские медиа, независимо от политической принадлежности, резко встали “под ружье“. В перерывах между новостями с линии столкновения телеканалы крутят военные фильмы и патриотические концерты.
Наша поездка к линии фронта тоже отдает военно-патриотической пропагандой - эдакая организованная экскурсия на войну. По словам, коллег, которые находятся в Азербайджане, там ситуация ничем не лучше.
Допуск к линии столкновения сильно ограничен, лишь изредка журналистов возят на похороны погибших военных или показывают разрушения от обстрелов НКР в южной части страны. Вслед за политиками, СМИ Азербайджана и Армении обмениваются обвинениями во лжи - занижении данных о потерях, фальсификации военных преступлений.
Сегодня колонна машин и микроавтобусов с журналистами едет в Мартунинский район. Впереди показывает дорогу “Нива” военных, белая, как и большинство автомобилей в Карабахе - так меньше заметна пыль горных дорог.
В окрестностях села Бердашен (азерб. Каракенд) раскидано несколько позиций Армии обороны НКР. Траншеи артиллеристов щетинятся стволами на восток - до контролируемых Азербайджаном территорий отсюда 2-3 километра.
Эрик и Тигран, 18-летние “срочники”, позируя перед телекамерами наводят свою гаубицу куда-то в сторону вражеских позиций. Детские лица под стальными, еще советскими касками и обшарпанные “калашниковы” никак не вписываются в грозный образ героической карабахской армии. Впрочем, 25 лет назад здесь воевали парни и помоложе.
“Откосить” от призыва в Карабахе практически невозможно, даже учеба в ВУЗе дает юношам отсрочку только на один год, объясняет мне позже министр образования НКР Славик Асрян. Срочная служба и неплохие зарплаты для кадровых военных делают Армию обороны НКР самой массовой на Кавказе - из 150 тыс. человек, живущих в самопровозглашенной республике, служит около 20 тыс. Еще столько же в любой момент могут призвать из резерва.
Вдоль грунтовой дороги, соединяющей позиции артиллеристов тянется большой виноградник. 40-летний Андроник из Бердашена спешно поливает лозу - еще не понятно надолго ли затянется перемирие.
- Вообще-то мы тут в уже привыкли - на границе постоянно постреливают. Но в этот раз было жестко - долетело даже до села, наверное, из “Града”. Хотя все равно никто не уехал - все готовы защищать свою землю.
“Мы готовы воевать, но не хотим войны”,- эту противоречивую фразу повторяют в эти дни многие карабахцы.
- Мы ведем войну за мир, - говорит президент НКР Бако Саакян на своей первой с начала конфликта пресс-конференции 7 апреля, - Вот уже 25 лет наша цель - построить демократическое государство. Успеха в этом направлении мы добились держа в одной руке оружие, другой - возделывая нашу землю.
Фото: президент непризнанной НКР Бако Саакян (Карабах, 2016 год)
В своем выступлении Саакян ни разу не произносит слово “Карабах” - вместо тюркского названия региона, переводящегося как “черный сад”, здесь предпочитают использовать армянский топоним “Арцах” - “солнечный лес”. В конституции самопровозглашенной республики закреплены оба названия, но сейчас все предпочитают более патриотичное.
Перед журналистами Саакян выступает в военной форме и мягких цивильных туфлях. Несмотря на хорошее знание русского и большое количество иностранных корреспондентов, Саакян говорит на армянском, то и дело поправляя переводчика, путающегося в сложноподчиненных фразах.
Фото: приграничная зона в Нагорном Карабахе, 2016 год
- Вообще, он использует литературный вариант языка, весьма отличающийся от разговорного - это сложный, официальный язык политиков,- поясняет мне корреспондент российского Forbes Артем Галустян.
- Это многое объясняет. Может быть поэтому здесь никак не договорятся о мире.
То, что мирные переговоры за последние 22 года так и не дали никаких результатов признает и Саакян. Однако, по его мнению, причина в другом:
- Нынешний формат переговоров ущербен и не позволяет достичь прогресса, пока в них официально не участвует Арцах.
Формально война в Нагорном Карабахе считается конфликтом между Арменией и Азербайджаном. Генассамблея ООН считает регион оккупированной частью Азербайджана. Признать суверенитет НКР не может даже “мать Армения”, как называет ее Саакян.
Так называемая “Минская группа ОБСЕ”, созданная в 1992 году для поиска мирного урегулирования конфликта, в эти дни все же встретилась с руководством самопровозглашенной республики. Впрочем, добиться от ее представителей хоть какой-то определенной позиции не удается.
Последний вариант выхода из кризиса группа предлагала в 2009 году - так называемые Мадридские принципы предполагали возвращение НКР под контроль Азербайджана, предоставление ей временного права на самоуправление, возвращение беженцев и проведение референдума о дальнейшей судьбе региона. Ни Армения, ни Азербайджан не согласились со всеми предложенными пунктами.
Фото: на линии конфликта в Нагорном Карабахе, 2016 год
- О чем с азербайджанцами можно договариваться?! - возмущается 50-летняя жительница Мартакерта (азерб. Агдере) Светлана, показывая соседский двор, куда 3 апреля попал снаряд из азербайджанского “града”. - Как мы с врагом снова рядом жить сможем?
В ходе апрельского обострения в Матракерт попало около десятка снарядов. Один из них разорвался рядом со школой - в здании выбило все стекла. После этого местные власти решили эвакуировать из города детей, часть из них теперь живет в моей степанакертской гостинице. Еще спустя неделю после перемирия, многие жители Мартакерта на ночь разъезжаются по соседним селам, боясь обстрелов.
Фото: Жительница Мартакерта, Карабах, 2016 год
Села Талиш и Мадагис, расположенные выше в горах, эвакуированы полностью. Власти НКР утверждают, что 2 апреля, азербайджанские войска, зайдя на окраину Талиша жестоко убили трех местных стариков.
В Мартакерт Светлана приехала в 1988 году из Баку, спасаясь от погромов, как и многие местные армяне. С 1992 года воевала за независимость Карабаха, хотя в то время едва говорила по-армянски - в многонациональном Баку языком межэтнического общения был русский.
- Вот дом, здесь до войны азербайджанцы жили, потом уехали в Россию, я их и не застала даже,- показывает женщина на заброшенное здание на другой стороне улицы,- Так вот, у нас тут 10 лет назад ремонт был, так дети в песке играются и окопы роют. От азербайджанцев, говорят. Так и надо, мне кажется, детей воспитывать, пусть будут готовы к войне.
В Степанакерте министр образования НКР Славик Асрян долго рассказывает мне о военно-патриотическом воспитании в местных школах. Юношей и девушек здесь в старших классах учат обращаться с оружием, оказывать первую помощь раненым. На мой вопрос о том, называет ли школа здесь азербайджанцев врагами Асрян теряется.
- Да этого и не надо. Понимаете, здесь на прошлой войне в каждой семье кто-то погиб. Здесь все это помнят, а не то как раньше с азербайджанцами рядом жили.
В один из дней, отбившись от журналистских групп, я на автобусе отправляюсь один в Мартуни (азерб. Ходжавенд) - некогда город со смешанным армяно-азербайджанским населением. 2 апреля от взрыва упавшего в пригороде снаряда погиб 12 летний ребенок, еще двое получили ранения.
- Да нормально мы как-то раньше жили, на бройлеиной фабрике вместе работали,- вcпоминает 53-летний автомеханник Степан Степанян из города Мартуни, показывая развалины соседского дома, в котором когда-то жили азербайджанцы, - А потом, все начали что-то делить. После погромов в Баку они уехали - понимали, как здесь к ним относятся и не выдержали. А дом уже потом кто-то сжег.
Фото:Степан Степанян, житель города Мартуни (Ходжавенд), в котором проживали армяне и азербайджанцы (Карабах, 2016 год)
Мы пьем чай на маленькой веранде во дворе. Степан признается, что ему тяжело вспоминать события тех дней и, пытаясь сменить тему, принимается показывать мне домашнюю живность: пчел, голубей, кошек, кроликов.
- В этот раз вон там, снаряд упал - машет он рукой в сторону новостроек, - Мне на крышу осколок попал, а на ней еще с прошлой войны от пуль дырки.
Добродушный механик едва ли не единственный встреченный мною здесь армянин, который уверяет, что не чувствует никакой ненависти к азербайджанцам. Но и он не может себе представить мирную совместную жизнь.
- Знаешь, в конце концов может через сто-двести лет все это прекратится. Но я этого не увижу.
Вот уже более 25 лет между армянами и азербайджанцами Карабаха нет никаких контактов на бытовом уровне. Вдоль всей линии соприкосновения нет ни одного пункта пропуска, в Азербайджан вообще не пускают этнических армян - якобы для их же безопасности.
- А, к нам, пожалуйста, пусть въезжают. Только с мирной целью,- примирительно говорит мне полицейский, возвращая документы после на удивление вежливой, как для прифроновой зоны, проверки.
Патруль в Мартуни останавливает меня уже второй раз - полицию вызывают местные жители, с подозрением относящиеся к незнакомцам. Попытки объяснить, что я украинский журналист помогают плохо - накануне украинский МИД заявил о поддержке территориальной целостности Азербайджана.
- Вот вы там у себя Украине почему против Крыма?, - наседает на меня группа пожилых мужчин в парке, - Почему не признаете право на самоопределение...
Рассказывать о ситуации в Украине мне приходится чаще, чем хотелось бы - большинство местных черпают информацию из российских источников. Вообще, влияние России в НКР и Армении заметно невооруженным глазом. Однако тот факт, что последние обстрелы Карабаха велись Азербайджаном, в том числе, и из купленного у РФ оружия, заставили многих пересмотреть свою позицию.
После очередного разговора об Украине и последовавшего общения с полицией, я понимаю, что опоздал на последний автобус в Степанакерт. На остановке со мной знакомится компания молодых парней.
- Ты не обижайся на стариков, они везде шпионов ищут, - извиняется за земляков 20-летний Микаэл. - Сам знаешь, нас тут на днях из “Градов” бомбили - жуть.
Парни решают провести меня к выезду из города, вместе мы пытаемся поймать попутку до Степанакерта. Микаэл - самый старший в компании - он лучше всех говорит по-русски и уже успел отслужить в армии.
- Вообще-то я сейчас тут в музучилище пению учусь, вокалу. Но на днях мобилизуют, наверное,- рассказывает он, - Я же артиллерист-наводчик.
- Тоже будешь из “Градов” стрелять?
- А что делать, если прикажут? Это ж не мы начали, а эти чертовы азики-тазики, отпускает он пару грубых армянских ругательств и вдруг неожиданно добавляет:
- Знаешь, в жизни не встречал ни одного азербайджанца.
Все фото: Игорь Бурдыга