В этому году власть серьезно взялась за борьбу с контрабандистами. В частности, в апреле на заседании Совета национальной безопасности и обороны ввели санкции против топ-десятки украинской контрабанды, а также анонсировали подготовку законопроекта о введении криминальной ответственности за нелегальный ввоз груза в Украину. Параллельно с этим начались и кадровые "чистки" внутри самой таможни. Так, от работы уже отстранили более 100 работников Гостаможслужбы, среди которых – 17 руководителей региональных таможен и таможенных постов.
РБК-Украина поговорило с директором департамента рисков Государственной таможенной службы Украины Александром Щуцким о борьбе с контрабандистами, теневыми схемами, результатах кадровой "чистки" внутри таможни и планах ее модернизации, а также – о реформе таможенной системы в целом и том, насколько реалистичны планы завершить ее в 2021 году.
– Вы сейчас возглавляете департамент рисков Гостаможни. С чем связано ваше перемещение с Черноморской таможни в центральный аппарат?
– В первую очередь, с потребностью привнести в работу центрального аппарата "полевые" знания. Грубо говоря, чтобы здесь, в Киеве, было более четкое понимание, что происходит на местах.
В последнее время был определенный разрыв между таможней, которая работает в регионах, центральным аппаратом и остальными участниками реформы (донорами, партнерами, правительством и т. д.).
За время работы на таможне у меня сформировался достаточно большой опыт, при чем на таможнях максимально разных по своей специфике и особенностям. Предложение возглавить департамент рисков мне показалось интересным и важным в контексте реформирования службы.
– Это новый департамент или вы сменили там руководителя?
– Это не новый департамент, он был и раньше, но назывался департаментом "таргетинга и рисков". Его функционал заключается в том, чтобы анализировать нетипичные маршруты, рисковых субъектов и, соответственно, минимизировать количество рисковых ситуаций на постах.
У департамента нет задачи "кидаться" на каждую машину, поезд или любое другое транспортное средство с грузом. Мы занимаемся аналитикой, пользуемся различными базами данных – полиции, налоговой, информацией от самих инспекторов, и на основе этих данных выводим нетипичные и потенциально "рисковые" ситуации.
К примеру, если машина 5 раз перемещалась через Закарпатскую таможню, а потом резко решила перейти на Волынскую – это повод изучить данные о ее грузе и перемещениях внимательней. Таможенник, который работает во Львове, Ужгороде или Киеве, не знает об этих перемещениях. Как раз наш департамент должен обратить его внимание на это, выставив соответствующую форму контроля.
Сейчас в рамках реформы идет определенное давление и на "белый" бизнес. Поэтому в комплексе наша задача – сделать так, чтобы проверок стало меньше, и чтобы они были направлены именно на тех, кто занимается деятельностью вне правового поля.
– В апреле сообщалось, что таможенная служба начала испытание обновленной автоматизированной системы управления рисками. Насколько успешно показала себя эта система?
– Это пилотный проект, до конца еще не удалось внедрить все необходимые изменения в систему управления рисками. Мое мнение: это важная история, но она еще немного сырая для реформирования таможни.
Ведь запуском любой новой системы мы должны гарантировать бизнесу, субъекту, государству, что это не остановит все оформления на местах. Если что-нибудь зависнет (а у нас в день более 30 тыс. оформлений) – мы не сможем объяснить человеку, что это не наша вина, а системы. Это никому не интересно. Если я приехал на таможню, я хочу, чтобы до 40 минут меня растаможили, и я уехал.
Таможенная служба – это сервисная служба, и в первую очередь она должна обеспечивать сервис. Максимально быстро и максимально комфортно
И один из китов этого сервиса – минимизация рисков. Перед нами стоит задача максимально автоматизировать систему, упростить ее и дать возможность быстро оформлять грузы. В идеале – вычленить из белого бизнеса "серый", "черный" еще до момента их приезда на пункт пропуска.
Безусловно, это не простой процесс. Практически каждый день в департаменте мы разрабатываем какие-то конструкторы, которые дают возможность минимизировать риски и работать таможенникам на местах более эффективно.
К примеру, в прошлом месяце вместе с департаментом тарифов мы разработали конструктор по транспортным средствам, который не дает возможность растаможить автомобиль по заниженной стоимости. Помимо быстроты в оформлении, это еще позволило увеличить сумму поступлений в бюджет.
– В каком регионе больше или чаще всего фиксируется рисков?
– Не корректно так говорить, поскольку проблемы и риски есть в каждом регионе. Но логично, что больше внимание мы обращаем туда, где больше всего оформлений.
В Украине 4 основные точки, где сосредоточена максимальная концентрация оформлений и из-за этого и максимальная концентрация рисков. Это – Киев, Одесса Львов и Харьков. Но в нашем фокусе и другие регионы, так как везде есть своя специфика.
Также тренд последних лет – это концентрация оформлений у западной границы. В первую очередь, это связано с ситуацией с нашим восточным соседом, а в последнее время – еще и событиями в Беларуси. Из-за этого количество грузов в этих регионах уменьшилось. Но если бы была другая ситуация, скорей всего, мы наблюдали бы такую же ситуацию, как и на западной Украине.
– Насколько реалистичны планы, озвученные в парламенте, что до конца 2021 года реформа таможни будет завершена?
– Это абсолютно реалистично. Особенно с учетом того, какой объем работы уже был проделан, и как за последние несколько лет изменился облик таможни.
До конца года должны заработать новые пункты пропуска, будут перезапущены паромные переправы в новом формате. По нашему мнению, это станет лучшим пилотным проектом в постсоветском формате, особенно с учетом того финансирования, который у нас есть. Это беспрецедентная история.
Но в этом контексте очень важна поддержка со стороны власти и общественности, чтобы разного рода недоброжелатели не мешали и не создали дополнительные проблемы.
Если таможне не будут политически мешать и будет возможность завершить начатое, – все получится и в озвученные сроки.
По мнению Александра Щуцкого, для реализации реформы таможни важна поддержка со стороны власти и общественности
(фото: Виталий Носач, РБК-Украина)
– Что вы имеете в виду, когда говорите о поддержке со стороны власти и общественности?
– Когда идет процесс реформы, незаинтересованные в изменениях лица часто различными фейками пытаются помешать этой истории. В результате мы получаем недоделанную реформу.
Похожую ситуацию мы сейчас наблюдаем и с реформой таможни. На таможенников оказывается огромное давление. Чем больше мы говорим о реформе службы – тем более травли происходит в их адрес.
Просто для сравнения: недавно сотрудники логистической компании в Германии выбросили на помойку кокаин на почти 1 миллион евро, не подозревая, что найденные в банановых ящиках упаковки были наркотиками. О чем это говорит? Что каким-то образом эти ящики смогли обойти таможенный досмотр и попасть на территорию страны.
Как думаете, какой была реакция власти? Уволили ли кого-то? Писала ли пресса, что глава таможни должен уйти в отставку из-за коррупции? – Нет. Потому что там понимают, что таможня тоже может ошибаться, и не всегда подобные промахи являются следствием коррупции.
Что было бы у нас? Сразу бы началось: глава службы – коррупционер, заместитель – коррупционер, директора департаментов – коррупционеры, начальник таможни, где был досмотр – коррупционер, инспектора – коррупционеры и т. д. Вся смена, которая по каким-либо причинам пропустила груз – пошла бы "под нож".
Коррупция есть везде. Этого никто не отрицает. Но ее нужно искоренять не только на украинской таможне. Поэтому "вешать" всех собак на таможенников – не решение проблемы.
– Очевидно, что коррупция не только на таможне. Но это очень сильный индикатор. Буквально на прошлой неделе Государственное бюро расследований разоблачило масштабную схему коррупции на Волынской таможне – за взятки пускали через государственную границу грузы без уплаты таможенных платежей. По вашему мнению, это пример борьбы с коррупцией?
– Конечно, чем эффективней будут работать правоохранительные органы – тем меньше таких случаев будет в будущем. Другой вопрос, что помимо коррупционеров в рамках такой борьбы задевают и всю таможенную систему. Дальше это превращается уже "в охоту на ведьм". Все, кто неугоден – попадают под пресс.
Но тех таможенников, кто в рамках своей работе может вести коррупционную деятельность – это 5, максимум 10% от всего количества сотрудников. Большая часть из них работает в административных зданиях и не имеет никакого контакта с грузами и, тем более, с контрабандистами.
Но, как часто у нас бывает, и пример с Волынской таможне на прошлой неделе – наглядное тому подтверждение, все сотрудники автоматически получили клеймо "коррупционеров".
– Косвенно в этой истории вы тоже фигурируете, по крайней мере в медийном поле. Вам что-то известно об этом деле? Откуда появилась информация, что изъятая сумма денег у начальника одного из таможенных постов Волынской таможни могла предназначаться центральному аппарату, в частности вам?
– На сегодня ни ГБР, ни другие правоохранительные органы ничего, кроме факта досмотра автомобиля этого начальника таможенного поста и изъятия крупной суммы денег – не сообщали. Поэтому новости или заявления кого-то о том, что я там каким-то образом фигурирую – просто выдумки.
Я работал на Волынской таможни в 2016 году. С того времени не имею никакого отношения к этому региону. Почему вдруг меня решили связать с этой историей – можно только догадываться. По всей видимости, работа нашего аналитическая департамента мешает жить определённым "делкам", которые привыкли нечестным путем "зарабатывать" на украинской таможне.
Примечательно, что буквально за неделю до разоблачения на Волынской таможне, мы начали выявлять факты грубых злоупотреблений там. По нашей информации, две смены (в составе старшего группы и инспекторов) участвовали в подмене информации по бусам, пересекающих границу. После наших обращений они были отстранены и сейчас их деятельностью занимается внутренняя служба безопасности таможни.
Контрабанда сейчас другая, она вышла на другой уровень. Они не отстреливаются, как в 90-х, сейчас это переросло в медиа-войны, пытаясь уничтожить врага любыми путями. То есть определенные структуры, связанные с контрабандными схемами, которым мы "наступили на горло", пытаются таким образом сделать нас более сговорчивыми.
Александр Щуцкий считает, что контрабандисты вышли на новый уровень
(фото: Виталий Носач, РБК-Украина)
– То есть вы считаете, что ситуацию с задержанием сотрудника Волынской таможни подстроили специально? Или просто удачно воспользовались моментом для дискриминационной кампании?
– Воспользовались ситуацией. Видимо, в их понимании тот факт, что я когда-то работал на Волыне, должен был стать неким аргументом в моем якобы участии в коррупционной схеме. По такой логике можно было бы меня обвинить в поджоге синагоги в Херсоне в пришлом году, я ведь в то время работал в том регионе.
То есть, совершенно очевидно, что это бред и конкретных подтверждений этому нет и быть не может. Но я понимаю, почему это подхватывает пресса – никто не читает позитивные истории, всех интересует только негатив. Людям нужен Джокер, никому не нужны супергерои.
– Вы понимаете, кто конкретно может за этим стоять?
– Я понимаю, какие группы к этому могут быть причастны. Однозначно, это не просто волынская группа контрабандистов. Скорей всего, волынская группа начала, подхватила львовская. Это могут быть все те, кому не выгодно, чтобы департамент рисков по ним работал.
В любом случае эти или другие атаки ни к чему не приведут. Таможня продолжит заниматься минимизацией рисков, уменьшением "ручного" влияния и человеческого фактора, чтобы в будущем не нужны были департаменты рисков, контрабанды и другие, а система сама автоматически срабатывала на нетипичные маршруты или операции.
– И все же, с Михаилом Бурдейном, которого подозревают в участии в схеме на Волынской таможни, вы знакомы?
– Я знаю почти всю Волынскую таможню, особенно на уровне руководства, начальников таможенных постов, старших смены. Точно так же, как и в Шегенях, Краковце, Раве-Русской, в других областях. Это моя работа.
Когда мы отрабатываем рыски на конкретной таможне, мы не можем не изучать тех, кто там работает. Потому что мы анализируем маршруты контрабандистов, смены, в которые они чаще приезжают, инспекторов, на которых попадают. То есть мы анализируем все возможные форматы.
– Насколько эффективны санкции в отношении контрабандистов, которые были приняты Советом нацбезопасности, в борьбе с контрабандой? Вы видите уже какие-то результаты?
– Я вижу, как санкции сработали по "ворам в законе". Это просто фантастическая история, которую, наверное, Украина ждала все годы независимости.
Касательно санкций по контрабандистам – мне сложно дать оценку, потому что я пока до конца не чувствую на сегодняшний момент, как это повлияло. Да, это серьезный шаг, но я бы скорее сказал, что это политический маркер, который показывает, что глава государства и вся вертикаль власти не хотят иметь ничего общего с контрабандой.
Видно, что государственная машина ищет эффективный механизм борьбы с контрабандой. Но на сегодня нигде в мире не существует единого уникального механизма борьбы с контрабандой. Вопрос скорее заключается в принципиальной позиции власти и применении всех допустимых методов.
– С таможней какие-то консультации проводятся по этому вопросу? Какие есть рекомендации к власти в борьбе с контрабандой?
– Было подано пять законопроектов, которые, по нашему мнению, нужно первоочередно принять для того, чтобы минимизировать уровень контрабанды в Украине. Один из них – возвращение криминальной ответственности.
Криминализация контрабанды – действительно важный рычаг в борьбе, потому что контрабанда обнаглела, и контрабандисты обнаглели.
Второй момент, о котором мы говорим, обеспечение таможенников. В 2010 году был крайний раз, когда их одевали в новую форму. То же самое касается и зарплат, социальных пакетов.
Поэтому, если мы говорим про борьбу с коррупцией, давайте начнем с простых вещей. Давайте сначала пункты пропуска приведем в порядок, людей оденем нормально, дадим им какие-то социальные пакеты, чтобы они начали понимать, что государство их ценит, и при разных соблазнах помнили, что теряют.
Нормальный человек приходит на работу в 8 или в 9 часов и в 18 вечера уходит с работы. Таможенник работает и ночью, и днем, и утром, он может круглые сутки работать. Да, есть посты, которые не работают на круглосуточной смене, но при этом их обеспечение никак не отличается от тех, кто работает сверхурочно.
Поэтому, повторюсь, если никто не будет мешать руководству таможни, профильным департаментам действительно реформировать таможню, в конце года все смогут увидеть изменения.
– Как негативный фон в отношении таможенников влияет на проведение реформы? Это оказывает давление на руководство страны?
– Когда информационное поле по таможне постоянно наполняется грязью, на это какое-то можно время закрывать глаза. Но потом все равно приходится реагировать. Тем более, что попадаются и какие-то объективные вещи, требующие внимания и определенных действий.
Но часто в профильных комитетах начинают обсуждать и какие-то абсолютно необоснованные, построенные на догадках или домыслах статьи. И таможня должна оправдываться, в очередной раз доказывать обратное.
Это же касается и общественности. У нас люди привыкли, что их кормят переработанной информацией. Не надо задумываться, критично относиться к информации.
В результате контрабанда поняла, что с реформой можно воевать не политмашиной, не нападая, как в девяностых, а медиаресурсами. Медиа-война на сегодняшний день – самый сильный механизм в этой волне и медиа может спокойно убить любую реформу, или же ее создать.
Поэтому я на сегодня принял решение, чтобы не было никаких спекуляций вокруг этой истории с Волынской таможней, написать письмо на руководителя таможенной службы Павла Рябикина с просьбой провести служебное расследование по данному факту по мне и на время, пока будет идти разбирательство, освободить меня от должности директора департамента.
Рябикин мою просьбу поддержал и с 9 июня я временно отстранен.
Я считаю, что в сложившейся ситуации — это единственный способ остановить распространение абсолютно надуманных спекуляций.
Александр Щуцкий: Медиа-война на сегодняшний день – самый сильный механизм в противодействии реформе таможне (фото: Виталий Носач, РБК-Украина)
– Несколько вопросов о Черноморской таможни, которую вы возглавляли до перехода в Гостаможню. В частности, недавно николаевский суд решил взыскать с Николаевского глиноземного завода колоссальную по украинским меркам сумму в 9 млрд гривен за нанесенный вред экологии и здоровью жителей региона. Как известно, эта история началась с вашей конфронтации с НГЗ из-за отходов красного шлама. Как оцениваете решение суда?
– Да, это очень важное решение. Несмотря на то, что многие понимали, что происходит нанесение колоссального ущерба экологии николаевскому региону, никто, кроме Черноморской таможни, не противостоял этому.
Благодаря тому, что история вышла на публичную плоскость, нашей работе, последующей позиции активистов – мы получили объективную оценку происходящему и в судах.
Невозможно сказать, достаточная ли сумма компенсации по данной истории. Почему? Потому что мы не можем оценить какой на самом деле был нанесен удар Украине, области, людям. Но процесс сдвинулся и это уже очень большая победа. При чем за достаточно быстрый промежуток времени.
И что еще важно, после этого кейса начинают обращать внимание и на другие предприятия, похожие на деятельность НГЗ. И я считаю, это вторая победа.
– Как решение суда отразится на работе самого глиноземного завода?
– Не могу сказать. Но, однозначно, мы имеем дело не с простым субъектом. Это не какая-то маленькая компания. Это гигант. И гигант не в рамках Украины, а постсоветского пространства с сумасшедшим капиталом, ресурсом и влиянием. Такие структуры так просто не сдаются. Поэтому и нам останавливаться нельзя.