Александр Грановский: Еще какое-то время общество будет прощать НАБУ любые ошибки

В интервью РБК-Украина Грановский рассказал о своём отношении к делу против "Трейд Коммодити", а также прокомментировал заявления Михаила Саакашвили о том, что он был переговорщиком с ним от президента, арест активов бизнесмена Игоря Коломойского и многое другое.

Нардепа Александра Грановского называют одним из самых влиятельных членов президентской фракции "Блок Петра Порошенко".

Последний громкий скандал, в котором фигурировала его фамилия – дело против компании "Трейд Коммодити". Напомним, детективы НАБУ подозревают эту компанию в участии в схеме растраты 149 миллионов гривен при закупке топлива Министерством обороны. Смысл схемы якобы состоит в том, что компания выигрывала тендеры на поставку топлива, предлагая самую низку цену, а в последствии подписывались дополнительные соглашения, которыми цена увеличивалась.

По этому делу даже задерживался замминистра обороны Игорь Павловский. Кроме того, меру пресечения в виде личного обязательства суд избрал и инвестору "Трейд Коммодити" Владимиру Трофименко.

Еще одним инвестором этой компании называют бизнесмена Андрея Адамовского, с которым ранее работал Александр Грановский.

В интервью РБК-Украина Грановский рассказал о своём отношении к этому делу, а также прокомментировал заявления Михаила Саакашвили о том, что он был переговорщиком с ним от президента, арест активов бизнесмена Игоря Коломойского, конфликты силовых ведомств и многое другое.

О деле "Трейд Коммодити"

- Первый вопрос в связи с делом "Трейд Коммодити", в котором вас упоминали неоднократно. По вашему мнению, что это за дело и как оно должно развиваться?

- Я, к сожалению, не могу похвастаться, что владею этим вопросом. Но я не поленился, и говорил с Адамовским (Андрей Адамовский, инвестор "Трейд Коммодити", - ред.) на эту тему, для того, чтобы чуть больше разобраться. Самое главное, что я не имею к этой компании никакого отношения, и призываю вас обратиться в правоохранительные органы, которые это дело расследуют, с каким-то журналистским вопросом, чтобы прекратить всяческие спекуляции по теме, и, я так понимаю, они должны вам ответить. Не знаю, что они скажут, но тем не менее прошу вас это сделать с тем, чтобы об этом отдельно написать.

Насколько я понял, к этой компании ни у кого никогда не было претензий, кроме рынка. Я говорил с другими участниками рынка, которые рассказали, что "Трейд Коммодити" работали на очень низкой марже. И, наверное, в прошлом участники рынка состояли в разумном сговоре, и все торговали на какой-то более высокой марже. Как-то между собой рынок разделили. "Трейд Коммодити", не будучи участником рынка, для того, чтобы в него зайти, избрали агрессивную манеру ведения бизнеса. Они опустились до каких-то допустимых для них пределов. Они говорят: "Мы очень часто торговали в минус, поэтому выиграть у нас невозможно, если мы предлагаем более низкую маржу. Предлагайте вы такую же, и выигрывайте". С рыночной точки зрения их можно понять. "Наверное, пройдет два года, и мы утопим всех конкурентов, и они не смогут с нами работать. Тогда рынок нам позволит эту маржу поднимать", - поясняют они. Это, как мне кажется, основной принцип, которым они руководствовались, когда вели бизнес.

- Но, выигрывая государственные тендеры, они подписывали дополнительные соглашения и поднимали цены.

- Я думаю, что вам имеет смысл с ними поговорить. Они говорят, что когда они подписывали дополнительные соглашения, то для этого были все основания. Есть отдельные эпизоды, которые в прессе отчасти освещались, и у них есть очень интересные ответы на эти вопросы. Ну, например, они говорят, что, по словам обвинения, в какой-то момент им продукцию передали якобы на хранение, и только потом подписали договор на более высокую цену. На что "Трейд Коммодити" возражают, что с ними не рассчитались, что в Минобороны эта продукция хранилась, но она была не их. Ну и потом двигателем этого дела, на первых порах, насколько я понимаю, был некий эксперт по фамилии Куюн (Сергей Куюн, директор Консалтинговой группы А-95, - ред.). Надо начать с того, что поведение Трофименко (Владимир Трофименко, инвестор "Трейд Коммодити", - ред.) и Адамовского заслуживает уважения. Зная о том, что у них неприятности, что возбуждено фактовое дело, люди не побоялись и никуда не уехали, открыто выступили и озвучили свою позицию.

- Я так понимаю, у вас сложилось впечатление, что это дело стало результатом конкурентной борьбы на рынке?

- Об этом я и думаю. Так вот Куюн сперва, насколько я знаю, сделал какое-то собственное заключение, часть его заключений была и в органах досудебного расследования. В последствии, насколько мне известно, он свое мнение поменял, о чем открыто сказал. И видно же по динамике активности следствия – у кого-то на слуху сегодня есть "Трейд Коммодити"? Ни у кого нет, все "умерло". Думают ли так детективы? Наверное, не думают. Но мы же с вами со стороны способны оценить, какое дело живое, а какое нет. Поэтому, это дело не выглядит таковым, которое однозначно приведет следствие к обвинительному приговору. Что мне важно в первую очередь: я не имею отношения к "Трейд Коммодити", я не бенефициар, нет моих представителей в этой компании. Я скажу больше, ко мне неоднократно звонили разные чиновники с одним вопросом: "К нам зашли какие-то тендерные документы по "Трейд Коммодити", или "Трейд Коммодити" просит оплату", или что-то еще, и спрашивали, что им делать. Я всегда отвечаю: "Что хотите, то и делайте". Почему? По одной простой причине. Как только один раз я кого-то о чем-то попрошу… Ну я же по-другому могу сформулировать ответ: "Ребята, а как по закону?". А по закону надо платить. Ну тогда платите. И, может быть, людям было бы приятно сделать мне одолжение. Но как только один раз я кого-то о чем-то попрошу, тут же это станет известно на рынке. Поэтому я этого не делаю никогда. Пусть делают так, как велит закон. Я знаю Адамовского много лет, я неплохо к нему отношусь, но это же не значит, что я его партнер.

- А вы поддерживаете отношения?

- Мы видимся не чаще раза в месяц. Существует масса людей, с которыми я вижусь чаще.

- Политический нюанс в этом деле был, или это чисто вопросы бизнеса, по вашему мнению?

- Я точно знаю, и, больше того, ко мне участники рынка обращались. Я не буду называть их фамилии, их не так много. Они пытались со мной вступить в какой-то диалог. Первый ответ: "Мне все равно, я не сторона диалога". Но, в принципе, вопрос "Трейд Коммодити" их всегда волновал. Они говорили: "Эта компания ломает рынок, эта компания торгует ниже других, никто не зарабатывает в результате, давайте их как-то образумим". Я не могу образумить людей. Более того, Трофименко и Адамовский не являются людьми, которые принимают решения. Они просто давали туда деньги, ни больше, ни меньше. Я уверен, что они дают деньги и в тысячи других проектов. Какие-то из них убыточные, какие-то из них прибыльные. Поэтому они не в состоянии были вызвать менеджмент и сказать: "Ребята, теперь ведем себя иначе". Хотя, наверное, когда они доказали рынку, что являются его участниками, наверное, это имело коммерческий смысл. Если ты уже участник диалога, тогда тебя приглашают крупные игроки, ты с ними как-то делишь этот рынок, наверное, это коммерчески выгодно.

- А как так получилось, что защищать интересы "Трейд Коммодити" стал бывший замгенпрокурора, а также бывший член правления антикоррупционной организации "Transparency International Украина" Виталий Касько?

- Да я думаю, что здесь не нужна конспирология. Мне кажется, что Касько не сильно хотел этим вопросом заниматься. Он прекрасно понимал, что став защитником "Трейд Коммодити", это где-то ударит по его репутации. Не могло быть иначе. Но с другой стороны, он же адвокат, он же профильный юрист, и должен заниматься своим делом. Поэтому я его решение уважаю. Единственное, что он мог бы об этом раньше сказать, и рынок бы по-другому на это отреагировал. Я бы на месте Касько немножко сместил акцент. Если бы он открыто объяснил свою позицию, объяснил обществу свою мотивацию… Но опять-таки, я его ни в коем случае не виню. Он, как юрист, должен был так поступить, он поступил правильно, не в угоду своим интересам.

О деле Михаила Саакашвили

- Не так давно Михаил Саакашвили заявил, что вы выступали коммуникатором между властью и ним, и выступали с какими-то предложениями для него. Это правда или нет?

- Я всегда стараюсь высказываться достаточно толерантно, всегда пытаюсь понять природу поведения другой стороны. Так вот я, наверное, Саакашвили отчасти понимаю. Он, как мне кажется, находится в тупике. Конечно же, он нервничает. Конечно же, я не приходил к Саакашвили, и ему ни в коем случае не угрожал, как и другим я не угрожаю, мне это не присуще. Но понять, почему он так говорит, наверное, можно. Просто он нервничает. Я считаю, что этому человеку сегодня нужно смещать акценты. Моя фамилия, к сожалению, или к счастью, многим известна, поэтому ее легко эксплуатировать. Но я думаю, что мне удалось с течением времени доказать, что все то, что в негативном контексте обо мне говорят, не соответствует действительности. И многие темы уже, к счастью, стали историей, и я этому только рад. Как я обратил внимание, пресса его заявление серьезно не восприняла. Мне позвонили 6 или 7 журналистов. Когда что-то серьезное происходит, я получаю сотни звонков. Это говорит о том, что к его заявлению серьезно не отнеслись. Сегодня мы живем уже с одной стороны в достаточно профессиональном мире, с другой стороны – в мире эмоциональном. Есть какие-то обвинения в адрес этого человека – ему вне всякого сомнения нужно их развеять.

- А вы верите в то, что эти обвинения имеют основания? В то, что записи его разговоров с Сергеем Курченко настоящие?

- Я ж не следователь. Я верю в то, что у каждого процесса есть естественный путь развития. Что в этом случае является естественным путем? Если бы я помогал Михаилу Николозовичу, был его адвокатом, советником, консультантом, я бы поступал следующим образом: украинский УПК не подразумевает проведение экспертизы за пределами страны. Можно предположить и общество убедить в том, что экспертиза, которая будет проведена в Украине, будет сомнительной. Но тогда украинский УПК позволяет привлечь отдельных специалистов из-за рубежа. Так вот я бы на месте его консультантов сказал так: "Вы не будете возражать, если мы сделаем вам предложение из 3-4 экспертных учреждений за рубежом в странах с репутацией, чтобы вы оттуда пригласили экспертов". И тогда, наверное, в этом вопросе можно будет ставить точку. Или же следствие может сделать такое предложение. Я считаю, что такой путь развития естественный. Поэтому не знаю, верить или нет. Я верю в то, что тот, кто хочет добиться правды, понимает, что ему делать. Ты или говори, что согласишься с мнением украинского эксперта, или мы ходатайствуем о привлечении других, и тогда я буду понимать, что человек верит в свою позицию, и у меня появятся какие-то эмоции. Сегодня я не знаю, о чем они думают, но говорить о том, что все это фальшь – это не состоятельно.

- История с тем, как это дело развивалось, с попыткой задержания, с силовым освобождением, почему она вообще стала возможной? Почему силовики не сделали достаточно для того, чтобы не позволить "отбить" его?

- Я думаю, что тут исключительно человеческий фактор. А как еще это можно объяснить? Давайте начнем с другого – можно ли было не выпустить его из микроавтобуса? Для этого нужно было применить силу, такое применение законно, и в правовом поле никто бы вопросы силовикам задать не смог бы. Как бы это выглядело публично? Наверное, нехорошо. Думаю, что силовики тоже живые люди, и они в состоянии взвешивать последствия. Я думаю, что они просто прикинули какие-то перспективы того, что будет потом, и решили вот так вот градус не повышать. Я не знаю, правильно ли они поступили, тут вопрос где-то сопряжен с вопросом слушания в суде первой инстанции в Печерском суде с участием судьи Цокол. Давайте предположим, что власть решила заточить под стражу Михаила Николозовича любой ценой и все правоохранители объединились в экстазе для решения этой задачи. Имеет ли право и сторона защиты Михаила Николозовича, и оппоненты власти утверждать, что были попытки применить тот самый мифический админ ресурс? Нет. Как только что-то в подобных вопросах не нравилось противникам власти, какие-то отдельные журналисты начинали получать магический инсайд, появлялись страшные фамилии глашатаев власти в вопросах политических репрессий, рассказывались точные места встреч, пароли и явки. И как бы кому-то ни хотелось этот кейс представить именно в таком ключе, он таковым не выглядел. Может ли сегодня сказать Саакашвили и его команда, что власть пыталась применить какой-либо ресурс, в частности административный, для принятия подобных решений? Я не слышал, чтобы такие заявления предметно звучали.

- Многие связывают происходящее вокруг Саакашвили с конфликтом Петра Порошенко и Арсена Авакова. Согласно этой версии, силовики допустили прорыв границы, и отбивание из-под стражи для того, чтобы создать Порошенко проблемы.

- Я думаю, что сильно преувеличивают слухи об имеющемся конфликте между президентом и министром внутренних дел. Естественно, Аваков, будучи влиятельным представителем "Народного фронта", человек, у которого есть собственная позиция, право голоса и возможность свою мысль доносить. Я не знаю ни одного реального проявления такого конфликта, чтобы утверждать, что между ними реально пробежала какая-то кошка. Какие-то разночтения в позиции наверняка есть. Но я не думаю, что вы в состоянии привести хотя бы один пример, когда "Народный фронт" или БПП действовали не согласованно. Если рассуждать аналитически, может ли Арсен Борисович, например, поддерживать кого-то другого в перспективе, а не Порошенко? Давайте проанализируем, у кого из его соратников есть шанс стать президентом?

- Юлия Тимошенко?

- Вы уже пришли к выводу, что это его соратник?

- Ну не соратник, но коммуникация между ними наверняка есть.

- Я думаю, что коммуникация между политиками есть всегда. Тем не менее, для того, чтобы делать такие резкие заявления, должны быть какие-то доказательства, либо демонстрация. Должно быть очевидно, что это так. Я пока таких демонстраций не вижу. Поэтому, конспирология, конечно, работает, можно придумать что хочешь. Говорит ли Аваков с Тимошенко, я достоверно не знаю, но совершенно не исключено. Однако это не значит, что он ее поддерживает.

Об отношениях президента и "Народного фронта"

- С другой стороны, есть инициатива "Народного фронта" об ограничениях полномочий президента, даже в резолюции их съезда об этом написано. Это производное от глобальной идеи о конституционной реформе, которая предусматривает введение парламентской формы правления. По вашему мнению, это ли не есть проявлением конфликта между группами во власти?

- Я думаю, что любая инициатива, в то время, как мы неустанно приближаемся к 2019 году, имеет под собой какие-то политические мотивы, в том числе медийные, пиарные и прочие. Поэтому, конечно же, я думаю, что любые конституционные изменения, это предмет очень длительных кропотливых переговоров, результат которых – 300 голосов. Любые подобные изменения сегодня нужно рассматривать еще и через призму непростой ситуации с нашим северным соседом, ситуации с Крымом и с Донбассом. На наш взгляд, такие изменения сегодня неуместны. И я сомневаюсь, что БПП будет это мнение разделять. Но я также сомневаюсь, что "Народный фронт", рекламируя такие изменения и представляя их как часть собственной программы, готовы за это воевать до конца. Я так не считаю, во всяком случае, пока.

- Элемент торга?

- Я не думаю, что это в чистом виде торг. Они могут в принципе в это верить, им эта идея может нравиться, но когда мы ее начнем обсуждать предметно, появится тысяча неизвестных. Я просто думаю, что она довольно сырая, и не считаю, что они готовы за нее драться. Поэтому, я бы пока серьезно к этому не относился, ну как минимум потому, что 300 голосов – это большой знак вопроса. Их невозможно получить, не получив согласия всех участников, а это не только БПП и "Народный фронт".

- Но они могут менять обычные законы.

- Невозможно, мы должны прийти к общему решению.

- То есть, не соберется 226 без БПП?

- Я считаю, что нет.

- И БПП не колебнется по этому вопросу?

- Думаю, что нет.

Об антикоррупционных органах и антикоррупционном суде

- Почему, по вашему мнению, законопроект Герасимова-Бурбака, который позволял бы без аудита увольнять глав антикоррупционных ведомств, не вошел в зал?

- Я думаю, что вы и сами много слышали, почему он не вошел в зал. Но я также считаю, что мы не должны много внимания уделять этому вопросу, поскольку его не было в зале. Мы сегодня говорим о какой-то инициативе, по которой не было даже попытки реализовать. Я думаю, что если бы его включили в повестку, и люди бы голосовали за него, полагаю, что голосов бы не было. Нужно смотреть в этом случае профессионально. Есть масса людей, которые колеблются, и с ними нужно работать, объяснять, они должны в это поверить. Эта работа не была проведена. И в таких законопроектах, как этот, наверное, есть какая-то истина, я тоже с этим не собираюсь спорить. Скажу так - я бы за него не голосовал.

- Почему?

- Как минимум, я его не успел прочесть, и со мной на эту тему никто не говорил. Я бы точно хотел поспорить, у меня были бы какие-то свои предложения. Поэтому вот в том виде, в котором он мог бы появится в зале, я бы за него не голосовал. Но я не исключаю, что если бы со мной была проведена должная работа, с учетом моих каких-то замечаний, наверное, этот закон имел бы право на жизнь.

- Как вы думаете, будет ли он еще раз вноситься?

- Я не чувствую.

- Активизируется ли сейчас ситуация с назначением аудитора НАБУ, после отстранения от должности главы антикоррупционного комитета Рады Егора Соболева?

- Думаю, что нужно отбросить все спекуляции и слухи в сторону, на тему, что появится какой-то неизвестный человек, его внесут в зал, двум фракциям удастся объединить голоса, привлечь еще какие-то фракции, например, и кого-то "в мешке" проголосовать. Так не будет. Насколько я понимаю, появятся какие-то претенденты, они появятся в комитете, комитет их будет слушать и принимать соответствующее решение прежде, чем они попадут в зал. Я эти имена не знаю, но процедура будет понятная. То есть, вокруг этого вопроса не будет интриги.

- Интрига есть вокруг взаимоотношений ГПУ и НАБУ. Есть взаимные обвинения, взаимные уголовные дела. Как вы оцениваете этот конфликт? ГПУ заводит дело на Сытника за разглашение тайны следствия, Сытник заводит дела на генерального прокурора и на прокурорских сотрудников. В чем смысл этого противостояния?

- Мы же не живем в вакууме, и все процессы многим известны. Люди, конечно же, борются за свое собственное имя, репутацию и какую-то перспективу. Говоря о НАБУ, я бы, справедливости ради, отметил, что за довольно сжатые сроки этот орган сумел доказать свою компетентность и свою состоятельность. У них же реально это получилось, нравится это кому-то или нет. Я думаю, что какая-то часть ГПУ к этому относится с ревностью. Я не могу сказать, что это плохо. И они более внимательно относятся к их делам, нежели могли бы, просто всматриваются в каждый их шаг. Я уверен, что в массе дел НАБУ есть какие-то огрехи, что во многих процедурах они ошибались, но они идут буром, и говорить, что они это делают непрофессионально, я бы не стал. ГПУ это тот орган, который существует очень много лет, орган, у которого традиционно были самые широкие полномочия в вопросе подследственности, в вопросе контроля уголовных производств, в вопросе собственного следствия. И я думаю, что в какой-то массе случаев, если мы посмотрим на те производства, которые инициировали ГПУ против НАБУ, тоже есть какая-то правда. Но мы не должны забывать, что общество НАБУ сегодня прощает все ошибки.

- Это хорошо?

- Это просто так. ГПУ их общество не прощает. Есть масса примеров, когда ГПУ провели блестящую работу, но их за это даже никто не благодарит, потому что они сегодня мягко говоря "не в моде". В отличие от НАБУ, которому общество еще какое-то время будет прощать любые ошибки. Поэтому для того, чтобы уйти от эмоциональной составляющей, которая в этом вопросе есть, я бы на все это смотрел профессионально. А именно: есть вопрос, анализ, и реакция. Я уверен, что в словах ГПУ много правды. Но я думаю, что это не значит, что из этого нужно делать медийный повод и превращать эти производства в скандал. Ведь есть тысячи производств, о которых мы с вами не знаем, потому что они расследуются довольно профессионально. Просто вот в этом и проблема – возник какой-то конфликт, либо же возникло производство, надо разбираться и приходить к каким-то выводам, и друг друга не уничтожать.

- Как вы оцениваете методы, которые применяет НАБУ? Агент Катерина, агент Сережа…

- Все методы должны руководствоваться законом. Закон позволяет им использовать свою агентуру, ее внедрять для реализации каких-то их программ. Это просто неприятно, наверное. Потому что может оказаться, что собеседник напротив является агентом. Наверное, интрига в другом – есть ли действительно в их действиях так называемая провокация. И здесь интересно другое. Я общался с разными людьми, которые говорят, что даже если удастся установить провокацию в том или ином вопросе, это освобождает их от ответственности. Ни в коем случае нет. Если будет доказан факт провокации, тогда в дополнение к тому, кто уже отвечает перед законом, будет отвечать и провокатор. Но это не освобождает от ответственности того, кому уже вручено уведомление о подозрении. Есть ли там провокация, на самом деле, вопрос глубоко академический, требует изучения практики ЕСПЧ, поскольку в Украине такой практики мало. У меня есть какой-то конфликт интересов в отношении Бориса Розенблата, это все-таки мой в прошлом однопартиец и коллега по залу, я не хочу комментировать. А других примеров пока нет.

- Дина Пимахова, замглавы Государственной миграционной службы.

- Думаю, что там больше подробностей, я хочу подождать и услышать, что будет в прессе на этот счет, какими будут официальные позиции сторон, поскольку я уверен, что там подробностей больше, чем мы слышали. Я не могу сегодня прийти к выводу, есть ли провокация там или нет, поскольку я не знаю, брала ли она деньги в прошлом, есть ли какие-то события многомесячной давности, просила ли она эти деньги или ей предлагали. Это очень тонкие материи. А высказывать свою позицию в угоду той или иной стороне некорректно.

- Президент внес в Верховную Раду законопроект о создании Антикоррупционного суда. По вашему мнению, реально ли его создание в ближайшее время, в январе например, и по вашей информации, будут ли в этот суд переданы дела только НАБУ, или СБУ и генпрокуратуры?

- Я, к сожалению, еще не видел текст. Посмотрю и сразу же скажу. Я думаю, что создание Антикоррупционного суда давно был решеный вопрос, поскольку его требовало общество. Я знаю, что президент всегда реагирует, если принятие того или иного решения нужно обществу. Поэтому, любые спекуляции на эту тему – ни о чем. Он, я уверен, для себя решение в части подготовить проект и внести в зал принял. Теперь зал. Это нелегкий вопрос, но какая-то легкость отчасти заключается в том, что не голосовать за этот проект не модно, не популярно, станешь немедленно объектом атаки. Поэтому перспективы, что он будет проголосован, высокие, и даже не вызывают каких-то сомнений. Где ж там та проблема, которая на самом деле будоражит умы?

- Как туда судьи будут попадать?

- Если руководствоваться существующими законами, которые говорят о том, кто такие судьи, какая процедура их избрания, и всем с этим комфортно, тогда, наверное, проблем меньше. Если в этом законе нам наши международные партнеры хотят сказать, что они к нашему мнению не прислушиваются, и это решение будут принимать исключительно они, то и в зале будут проблемы.

- А есть такой риск?

- Во-первых, надо посмотреть, что предлагает президент в своем законопроекте, во-вторых, посмотреть на реакцию части зала, которая очевидно сотрудничает с общественными международными организациями. Я предполагаю, что такая проблема возникнет, если доминирующим будет мнение иностранцев, которое будет не в состоянии принимать во внимание мнение украинской стороны. Тогда будут проблемы.

Об аресте активов Игоря Коломойского

- Прокомментируйте, пожалуйста, решение лондонского суда по аресту активов Игоря Коломойского и Геннадия Боголюбова?

- Я думаю, что мы имеем дело с эпопеей на годы. Об этом говорит сама динамика и механика слушания таких дел в Высоком суде Лондона. Я бы оценил такие перспективы в два-три года. Только через два-три года мы узнаем, каким будет результат.

- То есть, сейчас это только обеспечение иска?

- Как это работает: появились адвокаты государственного банка в Лондоне, принесли какой-то материал, подготовили иск, и сумели убедить судью, что в вынесении подобного временного определения есть смысл. Не забывайте, что принято считать, что английское право, решение английского суда, на 70% состоит из жизненных обстоятельств, и только на 30% из буквы закона. Другими словами, удалось судье объяснить, что такое определение своевременное, честное и необходимое в этот момент. Но оно было получено по так называемой процедуре "без другой стороны". То есть, стороне бывших акционеров об этом ничего не было известно. И, конечно же, у них есть право опротестовать вынесение такого определения. Я не сомневаюсь, что они им воспользуются. Статистика, которая говорит о том, что такие определения могут упасть, она тоже внушительная. Я бы сказал, что от 20% до 30% таких определений в скором будущем падают, и это означает, что определение может быть отменено соответствующим судом, а само дело будет слушаться. Но это долго. Откуда мне знать, что в свою защиту скажет Коломойский.

- Но с другой стороны, он инициировал ряд других процессов. Например, несколько уголовных дел в украинских ведомствах в отношении компании Kroll, призванной установить факты вывода бывшими акционерами денег из "ПриватБанка". 7 декабря в банке даже состоялся обыск силами Генпрокуратуры по этим мотивам.

- Это очень больной вопрос, я бы тоже предпочел воздержаться от комментария, поскольку я не владею достаточно материалом. Поверхностно это выглядит довольно странно. Но с другой стороны, нужно понимать, какими материалами они оперировали, когда принимали такие решения. Я думаю, что как минимум обыском это не назвать, считаю, что речь идет о выемках. И это означает, что следователи ГПУ хотели ознакомится с теми или иными документами. Если станет известно о том, что ворвались сотрудники "Альфы", или КОРДа, положили всех на пол, перевернули вверх дном банк, забрали документы, компьютеры, тогда это называется обыск. Если же пришли сотрудники и вежливо попросили ознакомиться с документами или передать копии, то, наверное, это не обыск. Я не думаю, что это сильно влияет на английские процессы.

- На английские нет, но говорят, что это спровоцировало конфликт генерального прокурора с президентом.

- Я далек от мысли, что у президента и генерального прокурора есть какой-то конфликт. Это те люди, которые много лет очень быстро находят общий язык. Более того, я не уверен, что Юрий Витальевич знает обо всех делах в Генеральной прокуратуре. Поэтому, за что его казнить в этом вопросе?

О создании Госбюро расследований

- Сейчас создается Государственное бюро расследований, куда должно быть передано следствие ГПУ. Как вы считаете, когда оно может заработать?

- Давайте постараемся приземленно порассуждать. Есть три руководителя, и больше ничего. Нужно объявить конкурс на другие вакантные должности. Я бы считал, что с этим можно справиться в течение 2-3 месяцев. Нужно здание, где эти люди будут работать. По-моему, его еще нет. Нужно набрать какое-то число следователей или детективов, для того, чтобы этот орган начал работать, прописать все регламенты, утвердить разделение. Ну я думаю, что мы говорим о перспективе в 4-5-6 месяцев.

- Как вы оцениваете результаты конкурса? Очень неожиданный результат, Роман Труба не был одним из фаворитов. А фаворитом называли Алексея Геращенкова, которого фактически "сбили" конфликтом между НАБУ и НАПК.

- Я не знаю достоверно, что там случилось с историей с НАПК. Необходимо реагировать честно, оболгать кого-то очень просто. Правда ли то, что эти СМС, которые были продемонстрированы, настоящие, я не знаю, пока на этот счет никто не высказывался. Где сейчас следствие, на чем оно остановилось, к каким выводам пришли… Официальной позиции пока не было. Я знаю, что оболгать человека очень легко, и потом отмыться очень трудно. Поэтому, не был ли избран Алексей по этой причине, надо спросить у членов жюри. Что такое комиссия? Это живые люди в количестве 9 человек, которые принимали те или иные решения. Я думаю, что у них была какая-то общая позиция, список из числа фаворитов. Очевидно, что туда входил Труба. И я также не исключаю, что они сами руководствовались своей логикой. Вот, например, когда все говорят, что будет Алексей, будет кто-то другой, это же тоже их раздражает. Они сами могли о чем-то договориться, и это стало известно другим людям. Я не исключаю, что они вынуждены были принимать подобное решение просто вопреки общественному мнению. Если они, например, я сейчас утрирую, пришли к выводу, что в числе фаворитов есть 4-5 человек, и Труба был одним из них, почему такое решение совершенно идиотское? Просто один из фаворитов. Я с человеком этим не знаком, мне трудно что-то сказать. По телевизору выглядит спокойным, уравновешенным человеком. Я бы не искал какой-то теории заговора в решении комиссии, я их логику могу понять. Если бы я был членом комиссии, и даже пришел к выводу, что Алексей должен этот конкурс выиграть, но об этом говорит уже вся страна, то я в идиотском положении. Мне не хочется, чтобы мои решения, которыми я делюсь с членами комиссии, обсуждали все. Это вопрос, в том числе, моей репутации. Я не исключаю, что именно по этой причине они и приняли такое решение.