Игорь Насалик: Если бы мы не готовились к зиме, то у нас бы уже сейчас на ТЭС были пустые склады

- Какая сейчас ситуация с запасами энергетического угля на складах ТЭС и ТЭЦ?

- На сегодня (интервью состоялось 22 февраля, - ред.) на складах ТЭС 792,9 тысяч тонн угля антрацитовой группы. Отставания от графика нет - на 1 марта запасы марки А запланированы в объеме почти 681 тысяча тонн. По газовой группе - запасы составляют почти 727 тысяч тонн. Всего на ТЭС - 1,5 миллиона тонн угля. На ТЭЦ - почти 66 тысяч тонн антрацита и 50 тысяч тонн - газовая группа.

- Летом в стране была похожая ситуация и даже хуже. К сентябрю запасы угля антрацитовой группы составляли, по данным Минэнерго, около 400 тысяч тонн. При этом была проблема с атомной генерацией - энергоблоки не могли своевременно запуститься после ремонтов. Но тогда правительство обошлось без принятия распоряжения о введении чрезвычайного положения. В чем необходимость введения ЧП сейчас?

- Действительно, летом ситуация была более тяжелой, чем сейчас. У нас тогда работало всего девять энергоблоков атомных электростанций. А шесть энергоблоков у нас были выведены в плановый и аварийный ремонты. Поэтому летом нехватку мощности, в том числе и базовую (базовые или минимальные мощности АЭС обеспечивают покрытие постоянной нагрузки в объединенной энергосистеме, - ред.) за счет тепловых электростанций. В результате, нагрузка на тепловую генерацию в летний период была значительно большей, чем зимой. Это означает, только десять энергоблоков ТЭС мощностью по 200 МВт каждый должны были работать, чтобы обеспечить покрытие базовой мощности. Сейчас у нас совершенно другая ситуация - работают 14 атомных энергоблоков, а ремонтный график был расписан таким образом, чтобы сейчас атомная генерация могла выйти на максимальные мощности. Всю "базу" мы покрываем за счет атомной энергетики. И, согласно, балансу электроэнергии на март доля атомной генерации составит 59% (более 7,9 млн кВт/ч, - ред.). Сейчас – 56%.

- Давайте уточним, что за графики ремонтов АЭС вы расписали, поскольку для НАЭК "Энергоатома" всегда существовала проблема необходимости корректировки графиков своих ремонтов, продлевая работу энергоблоков, чтобы в ситуации кризиса перекрыть потребности страны в электроэнергии…

- Да, действительно, раньше это был именно такой, несистемный процесс, который приводил к разбалансированию мощностей "Энергоатома". Чтобы не допускать подобных ситуаций в будущем, мы разработали четырехлетний план ремонтов атомных энергоблоков. Он уже подписан и утвержден. И ни я, ни кто-нибудь еще никак не может влиять на этот процесс, "выдергивая", когда захочется энергоблоки из ремонтов, или, наоборот, не давая им войти в ремонт. Графики прописаны таким образом, что если их "сдвинуть", можно разбалансировать всю работу энергосистемы. Поэтому этого делать никто не будет.

- Почему режим ЧП введен сейчас, если ситуация, по сравнению с летней, не настолько критическая?

- Проблема в том, что нам не хватает регулируемых мощностей, то есть, по сути, тепловой генерации. Эти мощности составляют порядка три тысячи мегаватт. В "горячем резерве" ТЭС (мощности энергоблоков, готовые в любой момент к несению нагрузки, - ред.) у нас было 700 мегаватт, а после введения чрезвычайных мер, уменьшили до 400 мегаватт. Мы сейчас максимально наполнили "базу" атомных станций, но это не означает, что ТЭС вообще не принимают участия в генерации электроэнергии. Но мы перевели их на работу минимальным составом. Это означает, что в зависимости от температурного режима, работает минимальный состав оборудования, что позволяет сократить потребление угля-антрацита. Сейчас энергоблоки ТЭС суммарно сжигают 15 тысяч тонн в сутки. При этом мы максимально увеличили генерацию на ТЭС, которые работают на газовой группе. Они сейчас в сутки потребляют около 55 тысяч тонн угля газовой группы. А в общем получается, что тепловая генерация потребляет те самые необходимые ей 65-70 тысяч тонн, просто режим чрезвычайных мер дает нам возможность правильно распределить нагрузку в энергосистеме.

- В августе в разгар очередного энергокризиса в интервью РБК-Украина вы сказали: "все, что делается в Министерстве энергетики является предсказуемым и предусмотрительным". И сейчас вы публично неоднократно заявляли, что готовились к тому, что может возникнуть дефицит угля-антрацита. Одним из этапов подготовки вы называете перевод №2 и №5 энергоблоков Змиевской ТЭС (обеспечивает Харьков и область) на газовый уголь. Перевод должен обеспечить экономию в 1,3 миллиона тонн антрацита. Еще летом вы называли стоимость этих работ на уровне 175 миллионов гривен. Сейчас речь идет уже о 240 миллионах гривен. Как за несколько месяцев в смете проекта возникли дополнительные 65 миллионов гривен?

- Еще в мае прошлого года я утвердил решение о переходе двух энергоблоков Змиевской ТЭС на газовую группу угля. Тогда мы, с учетом прогнозного баланса по этому предприятию, могли только приблизительно посчитать, во сколько обойдется переоборудование. Реальную сумму мы могли назвать только тогда, когда будет утвержден проект. Окончательный проект, прошедший госэкспертизу, Минэнерго получило только в декабре прошлого года.

- То есть, на разработку проектной документации ушло около девяти месяцев. Почему так долго?

- Разумеется, это очень долгий и скрупулезный процесс, в котором задействованы несколько институтов. Это же не "винтик выкрутить - закрутить" - меняется подача энергоресурса на энергоблоке. Это колоссальная ответственность, потому что, если неправильно спроектировать, можно создать угрозу катастрофы. Поэтому во время разработки проектной документации, смета неоднократно пересчитывалась. В этих, как вы сказали, добавившихся 60-65 миллионах гривен - только 55 миллионов гривен предусмотрены на мероприятия по обеспечению безопасности перехода с одной группы угля на другую. И теперь, когда проект утвержден, я могу назвать точную его стоимость - 240 миллионов гривен.

- Почему эти средства не были заложены в инвестиционную программу Змиевской ТЭС (ПАО "Центрэнерго"), а, по вашим словам, проект будет реализован за счет полученной "Центрэнерго" прибыли?

- Можно было бы, конечно, заложить средства на переоборудование блоков и в инвестиционную составляющую тарифа, но я не сторонник раздувать тарифы таким образом. Это все равно создаст дополнительную финансовую нагрузку на бытовых потребителей и промышленность. Поэтому мы пошли другим путем. Когда я стал министром, госкомпания "Центрэнерго" демонстрировала убытки в 200 миллионов гривен. Сейчас по итогам прошлого года прибыль госкомпании – 1,1 миллиарда гривен. Норматив по выплате дивидендов для госпредприятий составляет 75%. Когда предприятие было в убытках, оно не могло выполнять свои обязательства перед бюджетом. Но, когда оно в прошлом году стало выходить в прибыль, мы предложили часть средств - 240 миллионов гривен - направить на переоборудование энергоблоков.

- Ранее вы заявляли РБК-Украина, что перевод энергоблоков полностью завершится в мае-июне. И.о. генерального директора "Центрэнерго" Олег Коземко говорит, что это произойдет не раньше четвертого квартала. Так, когда энергоблоки будут введены в эксплуатацию?

- Сейчас мы проведем эксперимент, свидетелем которого вы станете.

Предварительно включив режим громкой связи, Насалик звонит Коземко:

Игорь Насалик: - Олег Миронович, мне нужна от вас одна информация. Мне нужно четко знать, когда первый энергоблок (№2, - ред.) Змиевской ТЭС запустится в работу?

Олег Коземко: - Пока не будет утвержденного финплана, мне сложно сказать.

Игорь Насалик: Если на следующей неделе будет принят финплан…

Олег Коземко: Его уже два месяца принять не могут, Игорь Степанович!

Игорь Насалик: Владимир Кистион (вице-премьер, - ред.) уже подписал его. Если на следующей неделе будет принят на Кабмине, когда вы можете запустить блоки?

Олег Коземко: Ну, мне нужно все точно посчитать, но в принципе, если все принято, то мы можем, ориентировочно, до 1 июня включиться в сеть.

Вот смотрите (продолжает Игорь Насалик, обращаясь к РБК-Украина), директор "Центрэнерго" не знал, о вашем присутствии.

 - Почему тогда ранее говорилось совершенно другое? И почему Коземко говорит, что финплан еще не утвержден?

- Директор госпредприятия, на котором лежит колоссальная ответственность, переживает, чтобы процессы не затягивались, но на самом деле, мы обеспечим принятие финплана, а 1 июня энергоблоки будут подключены к сети. Я думаю, что мы постараемся это сделать даже раньше этого срока.

Фото: Игорь Насалик; фото РБК-Украина

- А на каком этапе проект по переводу Трипольской ТЭС (обеспечивает Киев и область) с антрацитовой на газовую группу? Об этом говорится уже давно, премьер и президент дают вам поручения…

- Это была моя идея, никто меня не заставлял. Те, кто об этом раньше говорили, ничего в этом направлении не сделали. И я подписал указ о переводе энергоблоков Трипольской ТЭС с антрацита на газовый уголь. Это более масштабный проект, чем по Змиевской ТЭС, и его приблизительная стоимость -около миллиарда гривен, может быть и больше. Это обусловлено сложностью технических работ, потому что на Змиевской ТЭС мы поменяли топливо и технологию его подачи, а на Трипольской ТЭС нам, скорее всего, и котлы придется поменять.

- К следующему отопительному сезону проект переоборудования Трипольской ТЭС будет утвержден?

- Думаю, что не успеем. Очень длительная процедура составления самого проекта, потом госэкспертиза займет около полутора месяцев, а потом будет составляться финплан. И после этого, уже будем искать средства на реализацию проекта.

- На заседании Кабмина во вторник, 21 февраля, правительство утвердило план подготовки нормативных актов, направленных на исполнение указа президента об обеспечении чрезвычайных мер в энергетике. Согласно документу, среди прочего, Минэнерго дается неделя на разработку планов по диверсификации поставок угля. Уложитесь в сроки? И как планируете решать проблему диверсификации?

- Понимаете, по диверсификации перед тем, как что-то решать, нужно сначала определиться, кто будет нести ответственность за убытки, которые мы получим? А мы их обязательно получим, потому что цена украинского угля 1730 гривен за тонну, а цена диверсификации, то есть, импортного угля - 2829 гривен за тонну, высчитанная по формуле "Роттердам плюс". Кто должен заплатить эту разницу?

- До сих пор вы называли другую цену импортного угля по "Роттердам плюс" - 3100 гривен за тонну. Что изменилось?

- Просто сейчас взяли минимальный показатель индекса. Это ж не я придумываю эти цены, а специалисты анализируют. Ранее мы основывались на данных по индексам Richards Bay (южноафриканский порт, - ред.). И это цена с учетом поставки, то есть, конечная.

Если говорить о диверсификации, что сейчас можно сделать – вернуть так называемую "угольную составляющую" Госрезерва, которую ранее оттуда исключили. Для того, чтобы сформировать резерв угля Госрезерву нужно выделить средства из госбюджета…

- Почему это не делалось ранее? Вы говорили о формировании резервов угля еще полгода назад.

- А зачем это было делать раньше? Если у нас до блокады проблем с поставками украинского угля на ТЭС не было, они "шли в графике", предусмотренном Минэнерго. К тому же стоимость импортного угля, как я уже сказал, значительного выше цены на уголь внутренней добычи. Если б мы формировали резервы, то получилось бы следующее: в зимний период мы сжигали около 1,2 миллиона тонн антрацита. Если бы мы его покупали по импортной цене, по "Роттердам плюс", то, посчитав разницу между ценой на украинский уголь, у нас бы образовалось около 1,5 миллиарда гривен убытков. Кто должен компенсировать эти убытки? Население через тарифы на электроэнергию. Разве это справедливо?

- Я понимаю, что регулятор - НКРЭКУ, который ввел расчет стоимости угля по "Роттердам плюс", это - не компетенция Минэнерго и правительства в целом. Но раз ситуация с ценой, привязанной к роттердамской бирже, обстоит так, как вы говорите, то разве правительство не в состоянии повлиять на ситуацию - Кабмин мог заранее предупредить президента, регулятор и население о последствиях?

- Нет. У нас нет политического влияния на эту ситуацию. Правительство не может и не влияет на работу национального регулятора. Но я могу объяснить, почему образовалась такая разница между стоимостью импортного и украинского угля. Когда была предложена формула расчета цены на уголь по индексам роттердамской биржи, Минэнерго не пошло на поводу у регулятора. Если бы мы согласились приравнять стоимость угля внутренней добычи к так называемому "паритету импорта", то это бы вызвало резкий рост стоимости электроэнергии - со всеми вытекающими для потребителя последствиями. Я был категорически против этого и пошел по-другому пути - мы привязали стоимость угля к показателям польской биржи.

- Почему именно к польской?

- Минэнерго определяет стоимость угля, который добывается госшахтами только на подконтрольной территории, а это - уголь газовой группы. Как появилась привязка к польской бирже? Мы в ведомстве исходили из того, что цена на уголь внутренней добычи должна быть такой, что в случае, если стране не хватает своего угля марки Г, то мы должны эту нехватку быстро компенсировать. Значит, это - контракты в Польше, с которой у нас небольшое транспортное плечо. Когда у нас была нехватка газовой группы, и энергохолдинг ДТЭК закупал в прошлом году уголь газовый группы в Польше (около 130 тыс. тонн - ред.), мы увидели, что это правильный подход.

Важно также понимать, что государству принадлежит только 15% рынка, а ДТЭК - 85%. Но, установленная Минэнерго цена, стала определенным индикатором и для этой компании. Поэтому и на антрацитовую группу угля, которая добывается на неподконтрольных территориях, тоже установили этот индикатив - 1730 гривен. И именно эта цена учитывается при расчете оптово-розничной цены электроэнергии. Просто, когда была установлена формула "Роттердам плюс", стоимость угля на роттердамской и польской биржах была практически одинаковой. А теперь уже можно посчитать: если страна потребляет около 25 миллионов тонн угля, то добавьте разницу между внутренней и импортной ценами, и получится, что Минэнерго сэкономило для страны порядка 27,5 миллиардов гривен.

- То есть, другими словами, вы говорите, что именно привязка стоимости угля к формуле "Роттердам плюс" не дала возможности сформировать резерв угля, поскольку импорт был не выгоден? И эта формула не применяется для расчетов оптово-розничной цены на электроэнергию?

- Вы правильно понимаете. Это на самом деле так.

- Получается странная ситуация. Вы говорите о том, что министерство готовилось к возможному дефициту угля. Что вы добились более низкой цены на уголь внутренней добычи, чем предлагала НКРЭКУ. Что проводится ряд мероприятий по сокращению потребления антрацита. Но стоит только заблокировать поставки угля из АТО, как украинская энергетика вновь в режиме ЧП. Может мер, которые вы предпринимали по подготовке недостаточно?

- Поймите, летом страна "сожгла" два миллиона тонн угля из-за того, что у нас в работе было всего девять атомных блоков. Если бы мы не готовились к зиме, к возможным ограничениям поставок, то у нас бы уже сейчас на ТЭС были пустые склады. Но этого же не произошло. У нас еще было запланировано, что по графику тепловая генерация должна была в прошлом году потребить дополнительно 5 миллиардов кубометров природного газа. Но мы компенсировали 1,25 миллионов кубометров газа углем. А это еще 2 миллиона тонн. То есть, мы уменьшили потребление газа на предприятиях тепловой генерации, но потребности в электроэнергии обеспечили. В результате, 4 миллиона тонн угля пошли на то, чтобы решить проблемы страны, которые возникли в газовом секторе и атомной генерации. И, несмотря на это, мы к отопительному сезону все равно смогли сформировать необходимые запасы угля на складах - 2,21 миллионов тонн. И сейчас, несмотря на все сложности, энергосистема работает в штатном режиме.

- Если у нас все работает, министерство предвидело различные ситуации, то зачем тогда в распоряжении правительства об обеспечении чрезвычайных мер на рынке электроэнергии (№103 от 15 февраля) прописана возможность применения графиков аварийных и почасовых отключений, а вы до этого неоднократно говорили о возможности веерных отключениях электроэнергии?

- Именно для того, чтобы не допустить ситуации, когда украинцы окажутся без света, мы и ввели чрезвычайные меры в электроэнергетике. Именно этот режим дает нам возможность сократить потребление генерацией угля антрацитовой группы, перекрыть его газовой группой. И сейчас мы сжигаем ежесуточно 15-17 тысяч тонн угля марки А, а до введения чрезвычайных мер - 37-40 тысяч тонн. Запасы, которые есть сейчас на складах, они же не бесконечные и "не резиновые". По расчетам, чтобы вы понимали, работа тепловых электростанций в автономном режиме рассчитана на 30 дней. А блокада поставок угля из Донбасса продолжается с 26 января. И по всем графикам и методикам, у нас на складах запасов быть уже не должно. Но они есть, поскольку мы чрезвычайно хорошо подготовились к подобной ситуации.

- Если вы хорошо подготовились, то вы знаете, как эту проблему решать. Что будете делать? Как будете обеспечивать поставки антрацитовой группы на склады?

- Есть несколько вариантов решения этой проблемы. Например, моментальная поставка угля, дней за десять. Оперативно можно организовать поставку угля антрацитовой группы из российского Кузбасса (Кузнецкий угольный бассейн, - ред.). Поскольку это импорт, цена его будет определяться индексами роттердамской биржи. Для понимания, частные компании в январе импортировали 38 тысяч тонн антрацита. Но этот уголь тепловая генерация не видела даже близко, потому что его сразу же экспортировали. Почему? Потому что им было выгодно купить по низкой цене, а продать по "Роттердам плюс". Поэтому, если мы будем закупать российский уголь, очевидно, что для нас цена будет дорогой.

Если это поставки, например, из ЮАР, то это тоже цена с учетом индексов роттердамской биржи, только на организацию процесса - контракт, фрахт, аккредитив - уйдет не менее 50 дней. Еще важно учесть, что наши ТЭС проектировались с расчетом, что они будут использовать уголь из Донбасса. А это – молодой антрацит, с показателем летучести (выход летучих веществ, выделяющихся при разложении угля; определяет термическую устойчивость угля - ред.) меньше 16%, а уголь из ЮАР с летучестью 18%. Но это тоже молодой антрацит, как и австралийский, вьетнамский, китайский, который могут использовать наши ТЭС.

Второй вариант решения ситуации - импорт электроэнергии. Импортировать мы можем только из РФ. Если мы допускаем эту возможность, то поставки нам нужны по неравномерному графику, а это невозможно, он идет и ночью, и днем по ровному графику. То есть, если мы импортируем российскую электроэнергию, нам придется ограничивать работу своих АЭС, для того, чтобы удерживать пиковые нагрузки. При этом, не стоит забывать, что импорт из России обойдется нам очень дорого (минимальная цена импортной электроэнергии из РФ в 2015 году составляла 2,4 рубля за 1 кВт/ч, - ред.).

Третий вариант - это использование газомазутных блоков, которые сейчас находятся в консервации. Я уже дал распоряжение изучить, в каком они сейчас состоянии. Но, если их включить, стоимость киловатта электроэнергии вырастет вдвое - до 2,2-3 гривен.

Поэтому нужно понимать – какой бы вариант решения ситуации мы ни выбрали, он неминуемо скажется на цене на электроэнергию.

- Какой объем угля Украина планирует импортировать?

- Давайте посчитаем. ТЭС, работая минимальным составом, больше 17 тысяч тонн угля в сутки не могут использовать. Но, согласно законодательству, в таком режиме предприятия могут работать не более двух месяцев. После того, как чрезвычайное положение будет снято, тепловая генерация увеличит объем потребления до 25 тысяч тонн в сутки. Соответственно, чтобы обеспечить 30 дней работы всех ТЭС - 750 тысяч тонн нужно будет импортировать.

- Во вторник на заседании правительства премьер Владимир Гройсман вам дал распоряжение подготовить проект по созданию в Украине биржевой угольной площадки. Как вы оцениваете эту инициативу?

- Я - против. Во-первых, на территории, где львиная доля рынка принадлежит одной компании (речь идет о ДТЭК, - ред.), биржи не получится. Во-вторых, создание биржи – самый короткий путь перехода к формированию стоимости цены на украинский уголь по индексу Роттердама. Поскольку, тогда цена должна быть эквивалентна паритету импорта.

- Будете убеждать премьера отказаться от этой инициативы?

- Я выскажу свое мнение по этому вопросу. Если мне не удастся переубедить премьера, и такое решение будет принято Кабмином, то я, разумеется, буду выполнять решение правительства.