Сергей Тупальский: Платить 10 долларов в день и проводить реформу таможни - провальная идея

В конце 2019 года НАБУ провело обыски у группы таможенников во главе с и.о. заместителя начальника Киевской городской таможни Сергеем Тупальским, и объявило им о подозрении в содействии одесскому контрабандисту Вадиму Альперину в реализации масштабной схемы по минимизации таможенных платежей.

По версии следствия, в общей сложности государству был нанесен ущерб в сумме около 500 миллионов гривен.

Тем не менее, на втором заседании суда стало понятно, что с доказательствами участия в схемах сотрудников таможни есть сложности, поэтому 18 декабря Апелляционная палата Высшего антикоррупционного суда сняла с Сергея Тупальского меру пресечения в виде ночного домашнего ареста, несмотря на то, что, по версии следствия, он был главным сообщником "короля контрабанды". 

О том, что сейчас с этим делом, какие его перспективы и почему следствие сняло с него домашний арест - в интервью РБК-Украина.

Давайте с главного: вы знакомы с Альпериным?

Нет.

Вообще не знаете его?

Я знаю, кто такой Вадим Альперин. Но лично с ним ни разу не встречался, ни разу с ним не разговаривал, и, тем более, ни о чем не договаривался и не организовывал, выражаясь языком следствия "стійке злочинне угруповування". Это абсолютно ответственное заявление, и я готов подтвердить его хоть под присягой, хоть на детекторе лжи.

Тем не менее, многие СМИ называют вас партнером Альперина и его сообщником.

Мне было достаточно смешно наблюдать, как авторитетное украинское издание трижды меняла заголовок в новости обо мне. Сначала я был просто сообщником Альперина. Потом в кавычки взяли слово "сообщник", а потом уже и саму формулировку "сообщник Альперина". Вспоминается анекдот о работе французской прессы времен Наполеона. Первая новость: "Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан". Вторая - "Людоед идет к Грассу". Третья - "Узурпатор вошел в Гренобль". Четвертая - "Бонапарт занял Лион". Пятая - "Его императорское величество ожидается сегодня в своем верном Париже".

После завершения основного судебного процесса я намерен подать ряд исков о защите чести и достоинства и намерен добиться извинений и опровержений от тех, кто недостаточно критично относился к изложению фактов. Тем более, это не первый мой опыт борьбы с фейками.

Во-первых, нельзя доказать то, чего не было.

Во-вторых, следствие пытается доказать мою связь с Альпериным на основании того, что у нас несколько раз в одной локации находились мобильные телефоны. Но локация, связанная с базовой станцией мобильной связи, по площади занимает несколько квадратных километров. При этом, речь идет, преимущественно, об адресах, по которым находятся официальные органы ГФС. Т.е., по версии следствия, мы, видимо, прямо в моем служебном кабинете о чем-то договаривались. Это же явный абсурд.

Что касается доказательств вообще, то из 1119 листов материалов дела моя фамилия упоминается на примерно 35-40 страницах. И то, в основном, это биографические данные и материалы актов проверки Киевской таможни, которые проводились ГФС Украины. Слово, конечно, за судом. Но с моей точки зрения, там нет ничего, что свидетельствовало бы о вине моей или сотрудников таможни.

Собственно, Апелляционная палата Высшего антикоррупционного суда Украины подтвердила данное утверждение, рассматривая мою апелляцию на избрание мне меры пресечения в виде ночного домашнего ареста. Коллегия судей, изучив все доказательства, предоставленные НАБУ, прямо указала, что предъявленное мне подозрение является необоснованным, и отказала прокурору в применении ко мне какой-либо меры пресечения.

О деталях мы еще поговорим. Почему, по вашему мнению, если оснований для дела нет, идет возобновление расследования? Вы в своем Facebook назвали это даже давлением. Со стороны кого?

У меня есть несколько версий, что стало причиной активизации НАБУ. Сначала я действительно думал, что таким образом осуществляется давление на Альперина. Сейчас я в этом не уверен. Всплыли другие факты, которые заставили иначе посмотреть на ситуацию.

Что именно? Ситуацию с директором НАБУ?

Не только. Активизация расследования "очень удачно" совпала с целым рядом процессов, в т.ч. на таможне.

Но я бы предпочел оставить этот вопрос без комментариев.

Пока длится суд, мои попытки узнать какие-то подробности могут кого-то скомпрометировать. Поэтому я принял решение пройти суд от начала до конца, а затем уже оценить ситуацию беспристрастно.

Вместе с тем, не могу не отметить, что наши отношения с НАБУ резко изменились. Ведь это именно по моей инициативе было принято решение о подключении правоохранительных органов, в т.ч. НАБУ и ГПУ, к урегулированию проблемы с возвратом уплаченных таможенных платежей с помощью судебных решений. И более того, вместе с правоохранителями мы готовились к судебным заседаниям с целью защиты интересов государства. В этих заседаниях непосредственно участвовал, например, прокурор Игорь Семак. И его полностью устраивали обоснования и доводы о законности действий Киевской таможни, которые почему-то не брал во внимание Одесский окружной административный суд, вынося решения о возврате денег импортерам.

Но вдруг, спустя полтора года работы, он же согласовывает объявление подозрения мне и ряду других сотрудников таможни. Мне абсолютное не ясно, что изменилось.

Может, потому, что без поддержки изнутри таможни реализовать схему на полмиллиарда невозможно?

Не буду строить предположения о логике действий следствия. Но я вообще не видел экспертизы, которая бы подтвердила все эти "более 500 миллионов" или "450 миллионов". В материалах дела, которые есть в Едином реестре судебных решений, фигурирует совсем другая цифра. А откуда взялись "450 миллионов", о которых все говорят и пишут уже три года, для меня загадка. Возможно, эту цифру просто выдумали, чтобы привлечь дополнительное внимание СМИ.

В этом же ряду – второй факт. Только в апреле прошлого года Кабинет министров утвердил алгоритм действий сотрудников таможни при контроле таможенной стоимости на этапе оформления деклараций типа ТН. Было принято постановление Кабмина № 344 от 24 апреля 2019 года. До этого такого алгоритма просто не было, и не было, что нарушать. Утвержденный же алгоритм фактически подтверждает то, что сотрудники Киевской таможни действовали правильно.

Еще один пример: три года, пока длилось следствие, различные правоохранительные органы неоднократно проводили обыски по данному делу. Некоторых документов даже не осталось в оригинале. И вдруг рано утром 26 ноября следователи приходят ко мне и другим сотрудникам домой. Кто-то в серьез предполагает, что я, если уж на то пошло, три года прятал бы какие-то документы дома? Зачем было нужно это шоу?

Что такое декларация типа ТН и как это связано с делом?

Таможенные декларации бывают разных видов. Есть декларация ІМ40ТН. Так называемая временная декларация. Ее субъект ВЭД или брокер подает, когда точные характеристики о товаре ему неизвестны.

Так часто случается?

Конечно. В декларации нужно указать код УКТВЭД. Это 10 цифр. Т.е. бизнесмен знает, что в контейнере у него ткань, лен, допустим или шелк. Но точный код ему не известен.

Это не какое-то исключение. По статистике за 2016-2017 годы (это период, в который происходили события, которые легли в основу материалов уголовного дела) в стране было оформлено около 15 тысяч деклараций типа ТН. Причем все таможни страны действовали по одному и тому же алгоритму: отбор образцов, применения самой большой ставки пошлины, внесения субъектом ВЭД залога и выпуск товара, исследования образцов, установления точного кода, подача декларации типа ДТ, принятия решения о декларации завершения таможенного оформления. Но вопросы возникли именно к Киевской таможне.

То есть, сначала импортер подает одну декларацию, а затем вторую?

Да, но не совсем. Если представить это в виде формулы, то обычная декларация = декларация ТН ("тимчасова неповна") + декларация ДТ ("додаткова тимчасова"). ТН-ку подают, когда код УКТВЭД не знают. ДТшку – когда код уже установлен лабораторией. Но это не две разные декларации, а, скорее, два разных этапа одного процесса оформления.

Между этими двумя этапами импортер может потребовать от таможни выпустить его груз. В этом случае он обязан заплатить пошлину по самой высокой ставке. Если мы возьмем такой тип груза, как ткань, в зависимости от кода ставка для ткани может быть 0%, 5% или 8%. Соответственно, импортер, чтобы забрать груз, обязан заплатить пошлину по ставке 8%.

Затем он подает декларацию типа ІМ40ДТ уже с кодом УКТВЭД. И таможня может вынести одно из двух решений: или принять декларацию с указанным кодом и суммой платежей, или отказать в принятии декларации и вынести решение о корректировке таможенной стоимости. Третьего просто не дано.

Так что не так в этой схеме?

Честно говоря, ни я, ни суд не смогли понять суть подозрения, да и сам прокурор на суде не смог внятно её объяснить. Насколько я понял, по версии следствия, Киевская таможня должна была корректировать таможенную стоимость на этапе декларации ІМ40ТН.

А то, что мы выносили решение о корректировке таможенной стоимости на этапе ІМ40ДТ якобы давало суду основания отменить наше решение и вынести решение о возврате импортеру части внесенных ранее средств.

Почему решения выносили на втором этапе, а не на первом?

Потому что, если у инспектора таможни нет кода УКТВЭД, он не имеет права корректировать таможенную стоимость. Это с высокой вероятностью может быть квалифицировано как преступление, предусмотренное ст. 366 УК – служебный подлог, то есть внесение должностным лицом в официальные документы заведомо ложных сведений. Установить код может только лаборатория, а инспектор может признавать или не признавать заявленную стоимость, заявленную декларантом, только после установления данного кода лабораторией – до принятия постановления Кабмина № 344 от 24 апреля 2019 года существовал только такой порядок.

Более того, есть Постановление Верховного суда, в котором говорится, что подача ТН-ки и выпуск товаров не означает, что таможня признала заявленную декларантом таможенную стоимость. Поскольку Таможенный кодекс связывает принятия таможенной стоимости товаров с завершением таможенного оформления, период подачи временной таможенной декларации и закрытия ее дополнительной таможенной декларацией – это период, во время которого таможенный орган вправе корректировать таможенную стоимость товара.

Почему одесские суды не учитывали это постановление?

А вот это вопрос. Мы предпринимали просто чрезвычайные меры, чтобы хоть как-то повлиять на поток судебных решений, отменяющих решения Киевской городской таможни. Писали письма главе суда, жаловались в Высший совет юстиции, просили коллег из Одессы представлять наши интересы в суде – ничего не помогло.

Именно поэтому, если быть совсем откровенным, действия таможни в принципе ни на что не влияли. Мы могли соглашаться с заявленной декларантом таможенной стоимостью, и в бюджет бы поступало меньше средств. Или не соглашаться, и вопрос все равно потом решался бы в суде.

Более того, в материалах следствия, которые нам были предоставлены, содержится ответ на Ваш вопрос, но НАБУ, почему-то, предпочитает игнорировать эти сведения. К сожалению, меня ограничивает тайна следствия, а потому подробности я рассказать не могу.

Представители следствия в суде заявляли, что таможенники по вашему указанию выполняли свои задачи формально и специально допускали какие-то ошибки в декларациях, которые позволяли принимать судам эти решения.

Я несколько судебных заседаний пытался добиться от детективов, чтобы они назвали хоть одну такую ошибку. Ответа не было.

Каким образом я мог ставить задания инспекторам, я тоже не представляю. На Киевской таможне в тот период оформлялось 100-150 деклараций в час! Мне очень интересно будет послушать, как, по версии следствия, я мог вмешиваться в этот процесс и давать какие-то указания.

При этом я еженедельно проводил совещания, на которых мы анализировали судебную практику и действия субъектов ВЕД с целью неукоснительного соблюдения действующего таможенного законодательства.

И насчет т.н. формального отношения.

Мы никогда не возвращали деньги субъектам, если не были исчерпаны механизмы защиты интересов государства. По каждому! Я подчеркиваю, по каждому делу мы подавали апелляцию! Есть неоднократные обращения в кассационную инстанцию.

Мы обращались к главе Одесского окружного административного с письмами о недопущении вмешательства в автоматизированную систему распределения дел. Почему один и тот же судья рассматривал эти дела?

Я лично обращался в Высшую квалификационную судебную комиссию относительно этой ситуации. Лично и не единожды обращался к руководству, к правоохранительным органам. И все это еще до того, как НАБУ подключилось.

Это формальное отношение? А как же тогда назвать позиции руководства других таможен, где также оформлялись эти субъекты, но там просто все молча наблюдали за происходящим?

В последнее время вас называют главным оппонентом нынешнего главы Государственной таможенной службы Максима Нефедова. Чем именно вы недовольны?

Я не знаю, кто это придумал. Я не считаю себя оппонентом Макса Нефедова и тем более не ищу возможность его покритиковать. Хотя, признаю, я не согласен со многими действиями и решениями его команды и уверен, что реального результата от этих действий мы не получим.

Но если говорить о моем отношении, мне, скорее, его жалко. Он согласился на эту должность, не понимая ни специфики, ни объема задач, ничего. А ведь даже само по себе управление таким органом требует очень серьезной подготовки, а реформа – тем более.

В итоге Максим Нефедов оказался не готов к вызовам, стоящим перед ним.

Я бы сказал, что он совершил две стратегические ошибки. Во-первых, поверил мифам о том, что на таможне сплошные коррупционеры, и, если убрать верхушку, все проблемы решатся. Возник тезис о пресловутых "500 одиозных", которых решили убрать. В их число, к слову, вошел и я. Видимо, за все эти годы действительно я вообще ничего не сделал ни для людей, ни для службы, ни для реформирования. Только и делал, что "схемы крышевал".

Окей. Убрали. Сработало? – Не сработало. Схемы, с которыми мы боролись и которые мы загнали в угол, расцвели с новой силой. Потому что построены они на базе пробелов законодательства, а не на личном участии кого-либо. Сотрудники таможни продолжают работать в ужасных условиях. Более-менее приличная ситуация – только на таможенных постах в аэропортах и в крупных городах. Материальное обеспечение – такое же, как и раньше. Т.е. никакое. Техника устаревшая или в нерабочем состоянии, инфраструктура отсутствует…

А вторая ошибка Нефедова в чем?

Он не разобрался в том, что за орган он возглавил. С самого начала ему нужно было поставить вопрос ребром о том, что таможня – это не филиал налоговой. Таможня не должна служить для оперативного наполнения бюджета. Это приводит лишь к постоянным конфликтам с бизнесом. Можно было выбрать путь сервисной службы или службы, обеспечивающей защиту экономической безопасности и контроль. Но точно нужно было избавляться от фискальной функции или хотя бы понизить ее приоритет. Однако во всех интервью, во всех своих презентациях Нефедов говорит о том, как таможня будет наполнять бюджет. А таможня вообще не должна этого делать.

Более того, таможня все же полувоенный орган. Для таможни символы и традиции имеют важное значение. Максим Нефедов этого, к сожалению, не понимает совсем.

Взять пример со зданием на Дегтяревской, где таможня располагалась до объединения в Министерство доходов и сборов в 2012-м. Сколько лет все таможенники говорили о том, что туда нужно вернуться, т.к. само здание – символ. Надо отдать должное главе службы – здание вернули таможне. Но как это было сделано? – Никак! Просто вернулись и забыли. Мол, хотите сидеть тут – ну сидите.

С моей точки зрения, нужно было собрать коллектив, дать возможность надеть сотрудникам форму, белые рубашки, произнести речь какую-то. Чтобы люди почувствовали себя причастными к чему-то большему, чтобы закрыли глаза на маленькие зарплаты, потому что у них появилась надежда снова обрести какой-то статус в обществе, который будут уважать и ценить.

Это ведь не просто так у таможенных органов во всем мире есть форма, флаги, гербы. Это все важные символы формирования культурного кода организации. И этому вопросу вообще не уделяется внимание. В обществе образ честного таможенника – до сих пор Павел Верещагин. Образ – великолепный. Но созданный в СССР много лет назад, и он уже не отвечает современным вызовам.

Вы встречались с Нефедовым? Говорили об этом?

Встречался. Но разговор не касался реформы. Тем не менее, в Facebook, которым он активно пользуется, мы несколько раз пересекались в дискуссиях. По некоторым заявлениям главы Гостаможслужбы я вижу, что он читает мои публикации и в чем-то прислушивается.

Внутри все понимали, что это его назначение - это политическое решение. Многие очень опытные люди решили не принимать участие в конкурсе после того, как стало известно об участии Нефедова.

К примеру?

Я боюсь кого-то обидеть, если забуду чью-то фамилию упомянуть. Но уверяю вас, в стране есть сильные специалисты, которые справились бы с задачей реформирования таможни.

Раз вы его так критикуете, сами не планировали принимать участие в конкурсе?

Такие мысли были, но я понял, что не готов. Решение было правильным.

И с чего бы вы начали реформу?

Чтоб рассказать в общих чертах нужно еще два интервью.

Ну если совсем кратко – задача № 1 – определить роль таможни в системе органов государственной власти.

Задача № 2 – исходя из этого разработать комплекс изменений в законодательство, который позволит привести функционал к задачам этой роли.

Задача № 3 – зарплаты. Средняя зарплата таможенника в 2019 году составляла около 13000 грн. Но это с налогами. Т.е. на руки, в среднем, человек получал менее 8 тысяч гривен. Конечно, высокие зарплаты – не панацея от коррупции. Но платить людям 10 долларов в день и пытаться осуществить реформу, мне кажется, заведомо провальная идея.

Так, что пока не решатся проблемы зарплат таможенников, не будут улучшены условия их работы и материального обеспечения, не будет проведена системная работы по устранению дыр в законах, ситуация не изменится.