Руслан Пахомов: БЭБ должен быть амбассадором бизнеса, а не карательным органом

— Почему решили подать свою кандидатуру на должность директора БЭБ?

— Экономика Украины находится в катастрофическом состоянии. С началом полномасштабной войны мы сразу потеряли 30% ВВП. Если посмотреть на национальную стратегию доходов, она предусматривает ежегодный рост ВВП на 5-7%. По факту имеем около 3%. Восстановление идет очень медленно, а бизнес, который должен быть его драйвером, находится в состоянии дикого стресса.

С 2022 года в страну зашло более 100 миллиардов долларов международной помощи. И мы уже понимаем, что больше таких сумм не будет, окно возможностей быстро закрывается. Поэтому восстанавливать государство будет бизнес. Но для этого нужно создать ему нормальные условия, а не "душить" проверками и коррупционными схемами

БЭБ — тот ключ, который может кардинально изменить ситуацию. Именно поэтому я подал свою кандидатуру.

— А почему вы считаете, что именно вы можете изменить ситуацию к лучшему на этой должности?

— У меня есть необходимый для этого опыт.

Во-первых, правоохранительная деятельность. В свое время я создал службу борьбы с киберпреступностью, учился в США, проходил стажировку в ФБР, видел, как работает их система, как они взаимодействуют с другими структурами - иммиграционной службой, таможней, наркоконтролем.

Во-вторых, управленческий опыт в бизнесе. Я работал кризисным топ-менеджером, занимался консалтингом, создавал технологические компании. Понимаю, как работает рынок, какие проблемы есть у бизнеса, что его сдерживает.

В-третьих, международные проекты государственной трансформации. Последние три года мы реализовали много таких проектов, среди которых WarCrimes.gov.ua (документирование военных преступлений РФ), электронный суд, система электронного уголовного производства для объединения правоохранительных органов.

Я знаю, как реформировать сложные государственные структуры. Это и есть мое главное преимущество.

— То есть, вы считаете, что именно зарубежный опыт может помочь реализовать подобные программы в Украине?

— Безусловно, зарубежный опыт должен быть имплементирован, но и украинская реальность имеет значение. Это должен быть правильный симбиоз.

— Можете назвать примеры, что можно внедрить в Украине, опираясь на то, что вы видели за рубежом?

— Это и методы управления, и подходы к управлению персоналом, и внутренние метрики, выстраивание деловых процессов, проекты по автоматизации деятельности, а самое главное это лидерство на каждом управленческом уровне.

— В прошлом году вы были привлечены к проведению аудита БЭБ. Что удалось обнаружить?

— Да, консультативная миссия ЕС попросила нашу компанию исследовать, как работают между собой подразделения внутри Бюро экономической безопасности и что можно было бы предложить, чтобы они стали более эффективными и лучше взаимодействовали.

По результатам исследования мы обнаружили, что там фактически два отдельных органа: аналитики, которые должны находить финансовые преступления, и детективы, которые должны на это реагировать. Но они фактически не взаимодействуют между собой. Аналитики не понимают, чем могут быть полезны. Детективы, наоборот, избегают аналитиков. Они работают, как на разных планетах.

Мы предложили автоматизировать процессы, создать информационную систему для эффективного взаимодействия аналитиков и детективов. При определенном подходе можно сделать так, чтобы детективы даже не знали, какой аналитик работает с ними над кейсом, это существенно снизит коррупционные риски.

Задача Бюро сделать так, чтобы именно аналитика драйвила правоохранительную деятельность. Чтобы именно выявленная аналитикой информация через информационные системы попадала к детективам. И уже тогда принималось решение, есть ли там состав преступления.

— Что именно должно измениться в работе бюро?

— Бюро экономической безопасности должно быть органом, который не давит на бизнес, а наоборот — очень деликатно работает с бизнесом и экономикой.

Даже если кто-то что-то нарушил, то задача — чтобы он компенсировал государству убытки, но при этом, если это реальный бизнес, реальный сектор экономики, он дальше должен работать. Он дальше должен зарабатывать и платить с этого налоги.

Сегодня же и БЭБ, и другие правоохранительные органы больше сконцентрированы на том, чтобы сделать искусственные преграды, изъять компьютерную технику, заблокировать счета или вообще заблокировать деятельность предприятия.

Дополнительно должна еще работать система взаимного контроля. Такая себе защита от внутренней коррупции.

— По факту БЭБ абсолютно не оправдал ожидания, которые на него возлагались. По вашему мнению, почему так произошло?

— Главная проблема — ошибочная кадровая политика.

Сначала конкурс на должность руководителя был формальностью - победил бывший налоговик, который превратил БЭБ в налоговую милицию. Это была некая реинкарнация налоговой, но теперь уже в Бюро экономической безопасности.

— Что, по вашему мнению, надо изменить в первую очередь?

— Привлечь новых специалистов. Провести открытый конкурс на все должности. Это не должны быть только силовики. В БЭБ должны работать финансовые аналитики, аудиторы, экономисты, ИТ-специалисты. Только так можно изменить культуру организации.

— Что бы вы сделали в должности директора БЭБ для предотвращения коррупции внутри самой структуры?

— Во-первых, необходимо провести переаттестацию всех работников. В результате будут уволены все кто, окажется некомпетентными или не будет соответствовать критериям добропорядочности.

Во-вторых, детективы и аналитики должны быть независимыми в своей профессиональной или процессуальной деятельности, но их действия должны быть прозрачными и подконтрольными через цифровые системы.

В-третьих, автоматизация. Использование цифровых алгоритмов поможет предотвратить коррупционные схемы, когда "знакомый" детектив прикрывает или фабрикует дела.

— А как насчет политического давления? Действительно ли есть риск, что у властных кругов будет появляться соблазн влиять на Бюро экономической безопасности и что с этим делать?

— Все просто. Если детектив и аналитик будут полностью независимы в своей деятельности — им никто не сможет указывать, даже директор бюро. А значит не будет смысла давить на руководителя, потому что у него не будет полномочий на это повлиять.

— Действительно ли это реально воплотить?

— Я много говорю о культуре, потому что именно ее надо кардинально изменить и вот это самое сложное. Когда в организацию придут независимые, самостоятельные, самодостаточные специалисты, это будет их запрос на самореализацию. Они сами будут хотеть реализовать полномочия, предоставленные им государством. И каждое наступление на эту самостоятельность, будет встречать сопротивление внутри организации.

Именно такую структуру я и хочу построить.

— Как БЭБ должен сотрудничать с бизнес-сообществом и гражданским обществом?

— Гражданское общество и бизнес — ключевые союзники в реформировании БЭБ. Они могут помочь реформировать как своей экспертизой, так и информацией, которой владеют.

Именно у них есть информация о давлении на бизнес, о "скрутках", контрабанде, контрафакте и так далее. Ведь именно недобропорядочный бизнес, тот, что относится к "теневой" экономике, делает добропорядочный неконкурентным.

Я считаю, что должен быть создан Совет общественного диалога, в котором БЭБ, в частности, будет демонстрировать свои наработки по реформам, показывать свое видение изменений. И это можно будет сразу обсуждать с бизнесом.

Честный бизнес надо защищать и защищать. Поэтому, на мой взгляд, Бюро экономической безопасности должно стать амбассадором бизнеса в государстве и защищать его интересы.

К сожалению, наши государственные органы достаточно архаичны. Они устарели с точки зрения управления и подходов. Именно гражданское общество и бизнес своими советами должны помочь изменить эту структуру.

Перезагрузившись, Бюро экономической безопасности может стать лидером изменений и примером для других правоохранительных и государственных органов.

— По вашему мнению, в каких сферах БЭБ был наиболее неэффективным?

— Мы не можем требовать от бизнеса, чтобы он платил все больше и больше налогов, когда он не понимает, куда эти налоги идут. Он не уверен, что эти налоги вообще до государства доходят. Надо обеспечить эту справедливость. Для этого надо навести порядок на налоговой и таможне, прекратить там схемы.

Это позволит наполнить бюджет дополнительными 400 миллиардов гривен в год, как минимум. Еще столько же примерно можно обеспечить за счет прозрачных и честных публичных закупок. Сейчас в государственные закупки крупные "белые" компании не хотят идти, потому что для них это риск.

Если бы БЭБ был эффективным и действительно работал над тем, чтобы увеличивать прозрачность деятельности государственных органов, бизнес был бы настроен иначе.

В этом контексте также важно понимать, что восстанавливать экономику пока некому, украинский бизнес не вытянет такого восстановления. Если посмотреть на то, как поднимались экономики Южной Кореи, Японии, Сингапура, Западной Европы после войны, они все поднимались исключительно на иностранных инвестициях.

Что может способствовать потоку иностранных инвестиций в Украину? Благоприятный инвестиционный климат внутри страны, минимальный уровень коррупции. Но сейчас наша страна на 102 месте по уровню восприятия коррупции (ред. по обновленным данным на 105). На 89 месте в мире по индексу Верховенства права. По уровню теневой экономики еще хуже.

Если эту ситуацию не изменить - иностранных инвестиций не будет.

— Такие фундаментальные изменения зависят от эффективности всей правоохранительной системы. Как БЭБ должен взаимодействовать с другими правоохранительными органами?

— Закон позволяет взаимодействовать с другими правоохранительными органами.

Представим ситуацию: есть какое-то злоупотребление в налоговой или на таможне. Бюро экономической безопасности анализирует информацию из массивов данных и видит, что есть какое-то неблагонадежное, серое, черное предприятие на территории обслуживания той или иной налоговой.

Доступ к этим базам данных налоговики так же имеют, но почему-то на это не реагируют. Бюро экономической безопасности обращает на это внимание, просит принять соответствующие меры. Если меры не принимаются, меры принимает БЭБ, выявляет также, есть ли какой-то налоговик, который прикрывает эту схему.

В этом случае, поскольку бюро напрямую не является антикоррупционным органом, он должен обратиться или в ГБР, или в НАБУ для того, чтобы провести совместное расследование. Такие совместные расследования на самом деле с одной стороны опасны, потому что есть риск утечки информации, а с другой стороны — дополнительная прозрачность.

Потому что когда два органа совместно работают над одним кейсом, то вероятность того, что кто-то решит этот кейс, извините, "порешать" где-то по дороге, гораздо ниже. И борьба с коррупционными рисками в этом случае преобладает над защитой информации.

—​​​​​​​ По вашему мнению, если перезагрузка БЭБ наконец состоится, то когда можно будет ожидать первых результатов?

— Конечно, хотелось бы увидеть результаты уже в первые месяцы. Но надо понимать, что переаттестация работников (а это полторы тысячи человек) и поиск новых работников — требует времени. Закон на это дает полтора года.

Затем этих новых людей надо научить. Желательно, организовывать международные командировки в Европу, США, чтобы они увидели, как это должно работать. На все это уйдут месяцы, если не целый год.

Но важно, и общество этого ожидает, давать результаты уже с самого начала. Поэтому должен быть проведен аудит всех уголовных производств. Если есть уголовные производства, которые заводились исключительно с целью давления на бизнес, они должны быть закрыты.

Если есть уголовные производства, которые имеют высокую перспективу, они, наоборот, должны быть поддержаны и реализованы.

Бюро также должно открыто информировать обо всех происходящих процессах: какие решения принимаются, какие результаты ожидаются и когда, а также прозрачно отчитываться о достигнутых результатах.

Мой опыт показывает, что эффективная коммуникация в крупных проектах со многими стейкхолдерами — постоянное взаимодействие и правильное управление ожиданиями. Важно не только сообщать об итоговых результатах, но и демонстрировать промежуточные достижения.

—​​​​​​​ А если возникают трудности? Нужно ли их также освещать?

— Конечно, конечно. Это часть открытости и искренности. Мы должны честно говорить о проблемах, чтобы и бизнес, и гражданское общество могли приобщиться к их решению. Экспертные мнения всегда ценны.

—​​​​​​​ Вы неоднократно упоминали о команде. Очевидно, что любые реформы невозможны без людей, которые их реализуют. Какой должна быть команда бюро? Какие требования к новым специалистам?

— В пределах полномочий руководителя бюро — только назначение заместителей.

Все остальные должности — руководители подразделений, департаментов, территориальных управлений — заполняются исключительно через открытый конкурс.

Отбор проводит независимая комиссия, состоящая из 12 человек: шесть международных экспертов и шесть украинских представителей. Это обеспечивает максимальную прозрачность процесса и отбор лучших специалистов.

Для каждой позиции создается профиль компетенций. Это не просто стандартные требования, например, экономическое образование и гражданство Украины. Мы детализируем, какие именно навыки необходимы — как профессиональные (hard skills), так и лидерские и коммуникативные (soft skills).

Кандидаты проходят тестирование: на общие способности, добропорядочность, а также оценивается их подход к решению задач, коммуникационные навыки, способность интегрироваться в команду.

— Какие именно навыки, по вашему мнению, являются ключевыми?

— Все зависит от позиции. Для руководителей критически важны лидерские качества, умение управлять проектами и эффективно приоритезировать задачи.